Елена Кисель - Аид, любимец Судьбы (СИ)

– Стикс, – негромко уронил Танат.

Я слышал о титаниде этой реки от Посейдона. Тот – от ее отца Океана. Сказано было так: «Если уж нужны вам союзники – я бы вот Стикс попросил, но…» – «Что?» – «Боюсь».

Глядя на реку, неспешно и раздумчиво движущую вязкую воду с запада на восток, впору было понять, чего так испугался древнейший Океан.

Другого берега не было видно. Над рекой изгибался древней ковки мост – единственный источник освещения. Тонкий, легкий и сам по себе мерцающий лунным светом, он не отражался в ледяных водах – зато позволял видеть их и чувствовать ежесекундно, что ты сейчас в них свалишься. В хрупкие перильца, готовые рассыпаться от одного прикосновения, были вмурованы адуляры – лунные камни.

– Работа Циклопов? – спросил я. Танат пожал плечами. Может, ему не доводилось видеть других произведений подземных ковачей, которых Уран заточил в Тартар. А может, просто было все равно.

Тьма начинала редеть – нет, просто становиться багрово-оранжевой. По правую руку появилась черная, отполированная скала. По левую так и плескали воды Стикса: река опоясывала подземный мир не один раз. Ворота, через которые свободно могли въехать пять колесниц, были зажаты между черной водой и скалой. Бронзовые створки оскалились мордами псов, посверкивали рубинами глаза в тщетной ярости. Ворота стояли нараспашку, и от них уходила скалистая тропа. Пустая. Коварная и короткая.

Распласталась под ногами, приглашая идти вперед, а потом вдруг закапризничала, вильнула влево и уперлась то ли в холм, то ли в курган, то ли в подобие сторожевой вышки. Танат кивнул – поднимаемся. После недолгого подъема выпростался и сказал негромко:

– Гляди.

С не очень высокого холма подземный мир можно было увидеть едва ли не весь: мы стояли на вершине чаши.

Чаши, многократно опоясанной черными водами Стикса.

И довольно скудно освещенной – если бы мне могла мешать темнота.

Багряный сумрак клубился под сводами, временами переходя в огненный полумрак – вот и вся разница. Огонь и тень соперничали друг с другом на необозримых просторах, но сильнее всего была власть огня у самого сердца видимого мне подземного мира. Там вилась полыхающей цепью огненная река: выходила из жерла вулкана на севере, широким рукавом опоясывала высокий остров и уходила на юго-восток, перечеркивая равнину неровной полосой, распространяя во все стороны притоки и огненные ручейки. Это не было потоком лавы: вода горела, словно факел, мириады факелов, и в этом свете легко можно было рассмотреть черный дворец на том самом острове, который обвивала огненная река.

– Обитель Эреба?

– В кольце Флегетона? – Танат кивнул на реку. – Крона. Он начал строить тут три десятилетия назад. Готовился к войне.

Дворец и без того говорил, что его хозяин готовился к войне. Крепкостенное сооружение с могучими башнями и бойницами для лучников. Недостроенное.

Я не видел обители отца на горе Офрис, но понял, что вижу перед собой творение одного архитектора.

– И?

– Начал строить. Потом перестал.

– Почему?

Убийца повел крыльями. Весь его вид говорил: «Крона спроси».

Огненный Флегетон дотягивался до юго-востока и там вливался в другую реку – суровую с виду, зажатую между каменистыми, гористыми берегами. Вспышки Флегетона гасились ревущей, безумствующей в своих оковах водой.

– Ахерон, – подал голос Танат. Проследил мой взгляд и добавил: – Севернее – Коцит.

Коцит, выходя на свет из северо-восточной равнины, разрывался надвое, коварно змеился на восток и на север и делил свои воды поровну, между Ахероном и Стиксом. Большую часть реки нельзя было рассмотреть из-за плакучих ив, нависших ветвями над водой. Вид у той части, что открывалась обозрению, был донельзя унылый, но о Коците, реке скорби и плача, я уже успел услышать. Не ждал другого.

На юго-востоке, между Стиксом и Коцитом простирались угрожающего вида болота – Стигийские, как мельком поведал мне Танат. О них я тоже слышал – как об обители чудовищ. Взгляд отметил еще несколько дворцов, вулканов и озер, но задавать вопросы я больше не стал: искал глазами конечную точку нашего пути.

Она нашлась легко, стоило только взглянуть на север. Место, от которого отступил пурпур огня – безусловная тьма, в которую, сколько ни вглядывался, ничего не видел. Пятно неразбавленного мрака.

Вход в великую пропасть, порожденную Хаосом и Геей на заре времен – Тартар. Место плена первенцев Земли – Циклопов и Гекатонхейров, которых вверг в Тартар Уран-Небо из-за их уродливости и мощи. Вечное узилище, из которой Крон не пожелал освобождать братьев, хотя мать-Гея и просила...

Тюрьма первозданной силы.

Место, через которое лежит путь к дворцам Ночи и Эреба.

Тартар – глубь из глубей, о котором пока еще никто не мог сказать: нечто это или ничто?

Я молча спустился вслед за Танатом с возвышения.

У ног сонно всплескивала неширокая речка, не замеченная ранее. Мирные хрустальные воды приглашали: зачерпни да выпей. Убаюкивали. Приглашали сесть под один из белых высоких кипарисов, что росли по берегам, – и отрешиться… не думать… не помнить…

Я передернул плечами, отворачиваясь от невинного водоема: у водоема начисто отсутствовало дно. Прозрачность уходила в необозримую, затягивающую глубину, где можно было при надобности потопить Олимп.

– Лета, – негромко пояснил Убийца. – Река забвения.

В молчании мы миновали высокую белую скалу, из-под которой брала свое начало Лета. На камне выделялись вырезанные письмена – смысл, как и язык, оказались для меня тайной, но вот почерк…

Словно вывела знакомая рука. Легкая и насмешливая – та самая, что сейчас из пустоты похлопала по плечу. Молодец, мол. Славно придумал – прогуляться по подземному миру. Шагай, невидимка.

А уж я тебя направлю.

Едва заметная тропа уходила от белой скалы в сторону огненных вод Флегетона. В этом направлении мы с Убийцей и двигались, не сворачивая больше и не глядя по сторонам. Неприветливо посматривал сверху темный свод. Время от времени под сандалии ложился низкорослый цветок с бледно-золотистыми лепестками – чахлый, из непонятных побуждений поднявший голову посреди тропы.

– Асфодели? – спросил я. Убийца пробормотал что-то невнятное. Кажется, мне не следовало уж слишком увлекаться местными растениями…

– А то получишь утешение!

Белое свалилось сверху. Зависло над головой, приязненно хлопая крыльями. Оглушило стуком пестика о дно ступки, которую держало в руках. Перестало на секунду мельтешить перед глазами – и прояснилось в русоволосого юношу в светлых одеяниях, со светлыми же крыльями.

Красавчик, источающий неразбавленное дружелюбие, от которого хотелось спастись в пасти Тартара.