Ирина Северная - Там, где холод и ветер (СИ)

— Например, о встрече с Кейраном не могу думать иначе, как о чуде. О подарке судьбы. — У меня вырвался смешок, смущенный и удивленный одновременно.

— Мой внук — тот еще подарок, — взгляд Джека заметно потеплел, но старик тут же спрятал глаза за опущенными веками, делая вид, что пытается снять какую-то невидимую ниточку со своих брюк. — Мужчины в нашей семье все такие. Упрямые, замкнутые, немногословные. Смотришь и не знаешь, что варится в голове, а делиться мыслями, переживаниями мы не привыкли, да и не умеем, — проговорил Уолш, продолжая водить ладонью по штанине.

Неожиданно бодро взглянул на меня и спросил:

— Не напугал?

— Чем? Упрямством и немногословностью? Вот уж нет, — улыбнулась я. Рука снова потянулась к календарю на столе, а палец сам стал обводить узоры, расположенные по периметру страницы, напоминавшей потемневший от времени пергамент. — Мне нравятся немногословные мужчины.

— А упрямые?

— Кейран не упрямый, — убежденно возразила я, — он упертый.

— А есть разница? — прищурился Джек.

— Есть, конечно. Упрямство часто бывает просто твердолобостью, а упертость — это умение добиваться поставленной цели и не сдаваться на пути ее достижения.

Слова прозвучали несколько велеречиво, зато отражали суть, и Джек услышал именно то, что я хотела сказать.

— Что ж, соглашусь. — Старик потер руки, привычным жестом разминая суставы искривленных недугом пальцев. — Ну, а что касается этой… — он обвел взглядом крошечное помещение подсобки, — …лавочки. Она, конечно, не самый надежный способ вложения средств, но, рискнуть и постараться извлечь из всего этого что-то дельное, можно. Но, кажется, мой совет тебе не нужен. Ты уже все решила.

— Почти все, — согласилась я. — Есть то, что я еще не продумала, и есть нюансы, которые пока плохо представляю, но готова изучить.

— Тогда дерзай, — кивнул Джек, и эти два слова стали лучшим советом, который я могла получить.

Еще в первый мой визит магазинчик Эвлинн и она сама произвели неоднозначное впечатление, предъявив претензию на некую загадочность. В уютной и тихой подсобке пахло пылью и временем, будто затаившимся среди наполнявших помещение предметов.

Мы никогда не были здесь вместе с Кейраном, это место меньше всего могло напоминать мне о нем, но сейчас, мельком бросив взгляд на старшего Уолша, я увидела лицо его внука. Очевидное родовое сходство или что-то еще вызвало в моем воображении образ любимого мужчины. Поначалу обозначившись прозрачными контурами, облик становился все отчетливей — прямые темные брови, глаза цвета хмурого моря, абрис четких скул и контур чувственных губ. Я забыла, где и с кем нахожусь, перенесясь в те невидимые глубины Мироздания, где дарованные друг другу люди соприкасаются обнаженными душами и открытыми сердцами. Я ощущала знакомый запах, слышала дыхание, тембр голоса, живым звуком отдававшийся во всем теле. Желание оказаться рядом, протянуть руку и прикоснуться, убеждаясь, что Кей не мираж, становилось невыносимым…

Никогда не думала, что чувства могут быть настолько сильны, а потребность в другом человеке так велика, что в разлуке станешь, как тот пресловутый стакан — наполовину пустой.

Кей еще не звонил мне. Он уехал, предельно сосредоточенный на деле, в котором ему предстояло разбираться со всей его неподражаемой упертостью. Я не ждала, что Кейран станет названивать ежечасно, и хрипловатым шепотом говорить слова, от которых кровь в моих венах становилась горячее, бежала быстрее, и я физически ощущала прикосновение его рук и губ. Я лишь хотела, чтобы у меня была возможность напомнить ему о том, как люблю и верю в него.

Неверие в абсолютную предопределенность страшило возможностью упустить момент, когда нужно свернуть в правильную сторону. В результате целой цепи или всего одного такого поворота мы и встретились с Кейраном, чтобы быть вместе и принадлежать друг другу по обоюдному желанию.

И теперь я начала бояться за то, чем обладала.

Во всех сказках, мифах и легендах всех народов земли любовь всегда служила предметом зависти неких высших сил. Странно и дико, не правда ли? Ведь если верить во всемогущих Дарующих, то выходило, что они сами и не могли смириться с тем, что их дары приняты.

Потребность немедленно отключить режим перманентного беспокойства едва не сорвала меня со стула. Стеллажи, на полках которых за полотняными шторами хранились картонные коробки, попав в поле моего зрения, тут же напомнили о коробках, обнаруженных на чердаке дома.

Мне не терпелось поговорить с Джеком о прожигавшем дыры в моей сумке и голове дневнике его дочери, но я не знала, как подойти к этой теме, с чего начать разговор. Что знал и думал Джек о том, как его дочь обращалась с малышом-Кейраном?

Джун сейчас четыре, меньше, чем было Кейрану, когда его матери не стало, и он запомнил ее как «ту-которая-бросает-и-запирает-меня-одного». А что он помнил еще?

Я смотрела на безмятежно спящую девочку, а воображение рисовало другое — ночь, крохотная каморка, на стенах пляшут тени, а в детской кроватке, свернувшись калачиком, лежит испуганный ребенок. Маленький мальчик смотрит в темноту широко раскрытыми глазами или наоборот, зажмуривается изо всех сил, не понимая, почему его оставили одного.

Пока мой взгляд, как и мысли, метался с одного на другое, дед Кейрана наблюдал за мной. Выражение лица старика не выдавало никаких чувств. Насколько я успела заметить, старший Уолш почти все время выглядел спокойным и невозмутимым. Он немногословен, но поговорить не отказывался и подхватывал любую предложенную тему разговора.

— Хейз, тот медальон, который показывала мне, ты получила здесь? Хозяйка этого магазинчика подарила его тебе? — вдруг спросил Джек.

— Да, — я инстинктивно приложила руку к амулету. — Эвлинн сказала, что он сделан ее дядей.

— Мастера звали Финн ОКинни. — Уолш качнулся, задумчиво устремив взгляд в одну точку. — Верный возлюбленный моей супруги. Он боготворил Полин, и своим упрямым беззаветным чувством начисто отбивал у меня всю охоту ревновать и даже возмущаться.

— Вы говорили, что…

— Что и сам был влюблен в другую? — Усмешка печальной тенью мелькнула и погасла на губах старика. — Это так, но и жену, как ни странно, я любил. Как говорится, по-своему.

Уолш потянулся и мягко взял из моих рук календарь, прищурился, разглядывая его и будто припоминая что-то.

— Мы жили с ней совсем неплохо, с моей Лин. И тогда, и теперь я понимал, что нас вместе держала необходимость, которая сильнее любви, сильнее любых страстей.

— Я прочитала дневник, и у меня есть вопросы, — выпалила я.

— Задавай, — кивнул Джек.

Я открыла и тут же захлопнула рот.

Что я хотела узнать? Историю семьи человека, который проник в мои мысли, сны, под кожу и в кровь, стал моим дыханием и целебной влагой, единственной способной утолить невыносимую жажду? Или была во всем этом еще и некая острая необходимость, неподдающаяся внятному определению?