Илона Эндрюс - Магический ожог

— А тебе то что? — в голосе Брана появились враждебные нотки.

— Да ничего, просто любопытно.

Он ткнул длинной палкой в угольки.

Я доела свой кусок мяса и легла на спину, вытянув ноги к костру. Это был долгий день. Я потеряла Джули и до сих пор понятия не имела, куда делась ее мама. Хорошо хоть Андреа не погибла.

Я осознала, что Бран смотрит на меня. Наши взгляды встретились, и он опустился для поцелуя, но я положила руку на его губы.

— Не хотелось бы ударить тебя в третий раз. Поверь мне, если я передумаю, ты узнаешь об этом первым.

Бран сел, поднял веточку, отламывая маленькие щепки, и одну за другой побросал их в огонь.

— Я тебя не понимаю. У меня с этим не было проблем. Не было проблем с женщинами. А теперь… У тебя какая-то беспардонная манера общения.

Я нахмурилась:

— Не думаю, что я настолько нахальна.

— Ты такая. Большинство женщин теперь такие. Раньше было время, если женщина вот так села рядом с тобой, и ты угостил ее, она ложилась под тебя. Иначе зачем заморачиваться? А сейчас женщины — бесстыжие. Нахальные. Будут сидеть рядом в обтягивающих одеждах и не станут с тобой спать. Им надо поговорить. О чем там говорить?

Я села и обняла свои колени:

— Бран, я ведь не нравлюсь тебе по-настоящему, не так ли? Так же как мой друг не может понравиться мне.

Он уставился на меня:

— Почему ты так думаешь?

— Просто чувствую. Ты пытаешься залезть ко мне в трусы, потому что я — женщина и ты не знаешь, что еще со мной можно делать. Ты не считаешь меня такой уж привлекательной.

Бран вздохнул и посмотрел на меня. По-настоящему посмотрел.

— Нет, — сказал он, — не считаю. Не пойми меня неправильно, у тебя хорошее тело и вообще. Я бы не отказал тебе, если бы ты согласилась раздвинуть ноги, но да, у меня были и получше.

Я кивнула:

— Так и думала.

— Что меня выдало?

— Поцелуй.

Бран закатил глаза:

— Да я целуюсь, как сумасшедший!

— Это был поцелуй отчаявшегося человека с уязвленной гордостью. В нем не было огня, — я вручила ему еще одну веточку. — Просто поговори со мной. Притворись, что я путник, который остановился у твоего костра. Готова поспорить, что у тебя бывает не так много гостей. Ты проводишь все время в тумане?

— Во время всплеска выхожу поиграть, — он широким жестом обвел озеро и лес. — А так рыбачу, охочусь. Игра никогда не заканчивается. Это хорошая жизнь.

— Так, значит, ты можешь выйти в реальный мир только во время всплеска?

— Да.

— Но всплеск случается раз в семь лет или около того. А между всплесками ты здесь один?

Бран свистнул. Из темноты выбежало нечто лохматое и плюхнулось у его ног. Огромная черная собака.

— У меня есть Конри.

Собака подняла лапы вверх, поворачиваясь так, чтобы ей почесали живот. Бран послушался.

— Если мне становится скучно, я сплю. Годами, пока она меня не разбудит.

Я протянула собаке обглоданную мной кость. Пес очень нежно взял ее и уселся грызть рядом. А я думала, что одинока. У меня, по крайней мере, была возможность выйти на улицу и поговорить с другими людьми.

— Ты тут давно, но говоришь без акцента.

— Дар Красноречия. Один из трех даров, которыми она меня одарила. Дар Красноречия: говорю на любом языке, на котором пожелаю. Дар Здоровья: мои раны быстро заживают. И Дар Меткости: я попадаю туда, куда посмотрю. Четвертый дар — мой собственный. Я с ним родился.

— Какой?

— Признай, тогда был самый лучший поцелуй из всех, что у тебя были, и я скажу.

— Прости, но я припоминаю парочку получше, — ну или по крайней мере один такой…

— Тогда зачем мне тратить с тобой время?

Я покачала головой. Бран был ненастоящим. Всего лишь чья-то тень, у которой нет ни воспоминаний, ни обязательств — ничего, кроме полового инстинкта, меткости и диких глаз.

— Откуда ты?

Он пожал плечами:

— Не помню.

— Ладно, из каких ты времен? Сколько лет уже ты здесь?

— Не помню.

Я постаралась уцепиться хоть за что-то: за ориентир, который должен быть известен каждому.

— Как звали твою мать?

— Не помню.

Я посмотрела на звезды. Миссия была провальной с самого начала. Кого я обманывала?

— Блатин, — сказал Бран. — Ее звали Блатин, — он схватил меня за руку и заставил подняться. — Пойдем! Я тебе покажу кое-что.

По краю озера мы вбежали в лес. Передо мной предстала деревянная хижина, утопающая в зелени, от нее к озеру вел длинный пирс. Бран затащил меня внутрь.

В камине горел огонь. Справа у стены стояла кровать, слева — ряд сундуков. Стены украшала резьба: деревья, руны и воины. Много, много сражающихся, сплетенных в ярости битвы, искусно вырезанных в мельчайших деталях. На столе под ними лежал свиток, на котором был изображен человек с длинным посохом в длинной монашеской рясе. Он восседал на камне. За ним в волнах морских резвились русалки. Пастырь…

Бран схватил меня за руку, потянув к первому сундуку, и откинул тяжелую крышку. Содержимое было покрыто белой тканью. Он сдернул ее. Сундук наполняли головы людей.

— О, Боже!

За единственную прядь волос Бран вытащил из сундука мумифицированную голову и протянул мне:

— Они все мои.

Это самая странная версия приглашения «пойдем, я тебе кое-что покажу», с которой я когда-либо сталкивалась.

Он распахнул еще один сундук. Рядом с черным мотоциклетным шлемом, украшенным языками пламени, я увидела шлем кайзера времен Первой Мировой. Сколько же Брану лет на самом деле?

Третий сундук — мечи. Турецкий ятаган, катана, сабля морского офицера с гравировкой Semper Fi [28] Semper Fi — девиз морских пехотинцев от лат. Semper Fidelis — всегда верен на старом английском…

— Это ничто!

Он швырнул голову в ящик, схватил меня за руку и потянул обратно к двери. Она распахнулась от пинка, и Бран потащил меня на пирс.

За домом возвышалось гора из черепов. Отшлифованная стихией добела, возвышающаяся надо мной, она была испещрена копьями, торчащими из костей.

— Видишь! — он торжествующе взмахнул руками. — У меня их еще больше. Ни у кого столько нет! Отец обосрался бы, увидев это!

Серьезно?

— Я великий воин. Герой. Каждый из них — битва, в которой победил я, — лицо Брана светилось гордостью. — Ты тоже воин. Ты понимаешь, да?

Столько жизней… Гора черепов возвышалась надо мной.

— Сколько тебе лет? — прошептала я.

Он перепрыгнул через перекладину, взял из горы череп и установил напротив меня.

— Это моя первая победа.

На черепе был шлем римлянина.

Я села. Это было слишком.

Он подошел и сел рядом, мы смотрели на черепа. Бран повесил голову.

Я коснулась его предплечья:

— Что такое?

— Никто никогда не узнает, что я совершил. Никто, кроме тебя, этого не видел. Когда я в конце концов умру, меня и все это будет помнить лишь Морриган.