Джон Толкин - Неоконченные предания Нуменора и Средиземья

Совершенно иной взгляд на значение слов Гэндальфа о том, что на Юге он – Инканус, и на этимологию этого имени содержится в примечании, написанном в 1967 г.:

Что имеется в виду под «Югом» – неясно. Гэндальф заявил, что никогда не бывает «на Востоке», но на самом деле он, по всей видимости, ограничил свои странствия и свои заботы западными землями, где жили эльфы и люди, в целом враждебно относящиеся к Саурону. Во всяком случае, не похоже, чтобы он когда-нибудь странствовал по Хараду (тем более Дальнему Хараду) или оставался там на долгий срок, достаточный для того, чтобы получить имя на каком-либо из непонятных языков тех малоизученных краев. В таком случае, под Югом должен пониматься Гондор (в широком смысле слова – те земли, которые находились под властью Гондора в годы его наивысшего могущества). Однако в те времена, когда разворачивается действие данной повести, Гэндальфа называют в Гондоре исключительно Митрандиром (так к нему обращаются высокопоставленные лица или люди нуменорского происхождения – такие как Денетор, Фарамир, и т. д.). Это слово синдарское, и об этом имени сказано, что так Гэндальфа называли эльфы; но знатные гондорцы знали этот язык и говорили на нем. «Общеизвестное» его имя на вестроне или Всеобщем наречии явно означает «Серый плащ», но поскольку оно было дано в давние времена, теперь оно звучало архаично. Его можно перевести словом Greyhame («Серая Хламида»), которое использовал Эомер в Рохане.

Далее отец приходит к выводу, что под «Югом» здесь понимается Гондор, и что Инканус, как и Олорин – квенийское имя, но оно было придумано в Гондоре в более ранние времена, когда наречие квенья все еще употреблялось учеными людьми и оставалось языком многих исторических записей, подобно тому, как это было принято в Нуменоре.

Как сказано в «Повести лет», Гэндальф появился на Западе в начале одиннадцатого века Третьей эпохи. Если предположить, что вначале он достаточно часто посещал Гондор и оставался там на достаточно длительное время, чтобы получить какое-нибудь имя (возможно, даже не одно) – скажем, в царствование Атанатара Алкарина, правившего примерно за 1800 лет до войны Кольца, – то вполне возможно, что Инканус – это данное ему квенийское имя, которое позднее устарело, и его помнили лишь ученые люди.

В соответствии с этим предполагается, что данное слово состоит из квенийских элементов in(id) – «разум, мысль» и kan – «правитель», встречающегося, в частности, в слове cano, canu – «правитель, вождь» (второй элемент в именах «Тургон» и «Фингон»). В данном примечании отец упоминает об латинском слове incanus («седовласый») таким образом, который заставляет предположить, что именно от него и произошло это имя Гэндальфа во времена написания ВК; если это правда, то это весьма странно. И в конце данного рассуждения отец замечает, что сходство квенийского имени и латинского слова следует считать «случайностью», точно так же, как синдарское Orthanc – «раздвоенная вершина» – совпадает по звучанию с англосаксонским словом orthanc – «коварный ум», что и означает это слово в языке рохиррим.

Несомненно, палантиры никогда не были чем-то общеизвестным и общедоступным, даже в Нуменоре. В Средиземье они хранились под стражей на вершинах могучих башен, доступ к ним имели только короли, правители и доверенные хранители, ими никогда не пользовались открыто, и народу их не показывали. Но во времена королей палантиры не являлись некой зловещей тайной. Иметь с ними дело было вполне безопасно, и любой из королей или из тех, кому было поручено следить за Камнями, без колебаний сообщил бы, что известия о действиях или мнениях правителей соседних стран и областей получены им через Камни [324].

После того, как окончились дни королей и пал Минас-Итиль, об открытом и официальном использовании палантиров более не упоминается. С тех пор, как Арведуи Последний Король погиб в кораблекрушении в 1975 году [325], на севере не осталось ни одного Камня, который мог бы отозваться южным Камням. В 2002 году был потерян итильский Камень. Таким образом, остались только анорский Камень в Минас-Тирите и Камень Ортанка [326].

Камнями перестали пользоваться, и они почти исчезли из памяти людской. Тому было две причины. Во-первых, оставалась неизвестной судьба итильского Камня; разумно было предположить, что защитники Минас-Итиля уничтожили его, прежде чем крепость захватили и разграбили [327]; но не исключалось, что Камень попал в руки Саурона, и более мудрые и дальновидные могли принять это в расчет. Похоже, что об этом действительно подумали, и было решено, что с помощью одного Камня Саурон не сумеет причинить большого вреда Гондору, если не вступит в контакт с другим Камнем, на него настроенным [328]. Можно предположить, что именно поэтому анорский Камень, о котором молчат все летописи наместников вплоть до самой войны Кольца, хранился в глубокой тайне; доступ к нему имели только правители-наместники, и никто из них, кажется, не пользовался им, кроме Денетора II.

Во-вторых, Гондор пришел в упадок, и почти все, в том числе и знатные люди королевства утратили интерес к истории и продолжали изучать только свои генеалогии, имена своих предков и родичей. Когда прервался род королей, в Гондоре наступило «средневековье»: науки забывались, ремесла становились все примитивнее. Послания отправлялись с нарочными и гонцами, срочные вести передавались сигнальными огнями, и если Камни Анора и Ортанка еще хранились как древние реликвии, хоть об их существовании и мало кто знал, то история Семи Камней древности была напрочь забыта; и если стихи о них еще помнили, то никто их не понимал; рассказы об их действии превратились в сказки о древних королях, от взгляда которых ничто не могло укрыться, которые владели эльфийской магией и повелевали быстрокрылыми духами, собиравшими для них вести и носившими послания.

Видимо, ортанкским Камнем наместники долгое время пренебрегали: он был бесполезен для них, и ему ничто не угрожало в этой неприступной башне. Даже если бы сомнения, связанные с итильским Камнем, не распространялись и на него тоже, он находился в области, которой Гондор интересовался все меньше и меньше. Каленардон всегда был малонаселенной провинцией, а Черный мор 1636 года окончательно опустошил его. Выжившее население нуменорской крови постепенно перебралось в Итилиэн и поближе к Андуину. Изенгард оставался личным владением наместников, но Ортанк стоял пустым; в конце концов его заперли, а ключи отправили в Минас-Тирит. Если наместник Верен, передавая ключи Саруману, и вспомнил о Камне, то он, вероятно, подумал, что более надежного хранителя, чем сам глава Совета, противостоящего Саурону, ему не найти.