Татьяна Зингер - Правила эксплуатации ведьмы (СИ)

неминуемая беда; ведьма притягивает мрак.

Доигралась, от некачественной настойки начались проблемы с головой. И, очевидно, не

только у меня, потому как виверна взревела и отскочила, наткнувшись на ворота. Те

заскрипели. Верхняя петля вырвалась с мясом, тяжелый заслон опустился на обе двери так, чтоб их было не открыть.

Никогда б не подумала, что древнее существо способно на трусливый побег.

— Что с тобой?

«Он не любит ведьм, — процедил голос. — Неужели не узнаешь родную учительницу?»

В сердце вцепились ледяные когти. Я закашлялась. Оставалось только поражаться

собственной тупости.

«Не поздороваешься? — И продолжила язвить: — Неужели моя "способная" девочка не

додумалась о связи между собой и учительницей? А ведь недавно встретилась с такой же

бездарной ученицей, которая померла быстрее, чем угрохала вашу троицу в подворотне».

— Так ею управляла ты? — сипло пробормотала я.

Разум мутнел. В нем мешался голос чернокнижницы, рычание виверны, обрывки

лихорадочных размышлений.

Какой же надо быть глупой, чтобы отдать булавку ведьме, у которой стоит жертвенный

алтарь с подозрительно знакомым гранатом в груде других камней? Как я могла не понять, что именно его не хватало в украшении убитой в Выгодске женщины?

Ведьма в глубине моего рассудка усмехнулась.

— И зачем ты здесь? Пришла подбодрить нерадивую девочку? Почему ты слышишь мою

речь?

«Сколько вопросов. Жаль, что того же любопытства не было в тебе во времена обучения. И я

слышу тебя, ибо я в тебе.Как видишь, ничего не делаю, лишь наблюдаю со стороны. Силы, которые ты получишь от виверны, нужны тебе. Правильнее, конечно, нам, но изначально —

тебе».

— И как их получить?

Голос окончательно сел. Я провела около глаз рукой, но пальцы расплылись в мельтешащее

пятно. В груди вновь отдалось болью. Кажется, затянувшаяся рана начала кровоточить.

Виверна хрипела от ярости, била хвостом по осколкам. Улетела бы уже, но дожидалась

приказа, на который у меня попросту не хватало дыхания. Новый удар пришелся по статуи

богини, и верхняя часть той с хрустом отвалилась и упала. Чаша выкатилась из

отломавшихся ладоней.

«Просто убей ящера».

Ага, просто! Ведьма точно переоценила трудолюбие ученицы. Та не могла порезать чешую, а

тут — «убей». Что ж, значит, нам ничего не грозит. Прикончить виверну я не сумею.

«Сумеешь». — Видимо, последнюю фразу я подумала слишком «громко».

— Улетай, — прохрипела я.

Виверна напряглась. Широкие крылья расправились, но ящер не рисковал взлетать.

«А как же несчастное государство варренов? Тебя и твоих дружков не погладят по головке за

разрушение храма. Ты угрохала их богиню. Твой зверек улетел. И я сделаю так, что ты лично

убьешь их правителя. Пускай даже чаша воспылает, но народ разъярится. Вас четвертуют, деточка. Поверь, это больнее сожжения или виселицы. Твоя неразумность всегда умиляла

меня».

Я захрипела. В затылок словно воткнулась ржавая сапожная игла. За ней — другая. Третья.

Иглы кололи глаза, виски.

«Послушай развитие событий, вдруг приглянется. Я подчиню тебя себе. Мы прикончим

гадину. Убедим правителя и твоих дружков в том, что так нужно для пророчества. Что к нам

спустилась сама богиня и попросила убить виверну. Заодно подожжем огонек, и эти низшие

существа забудут о ненависти. А сами получим мощь, небывалую, особенную. От

последнего живого ящера, убитого твоими руками. Его кровь пропитает твою кожу, сделает

её неприступной для ранений. Кровь опутает органы, и их никогда не потревожат болезни. Я

же подарю тебе своё ведьмовское могущество. Ты станешь лучшей ученицей. Тебя будут

бояться, пред тобой будут падать ниц».

— А как же… забрать силу себе?.. Разве не так поступают всякие мелочные … вроде тебя?..

«Мне она ни к чему. Молодости не вернет, а прожить вечность на грани смерти —

малоприятно, поверь. К тому же виверна далеко, и я не окроплюсь её кровью. Но ты, деточка, давно барахтаешься у пропасти. Достойная замена».

— Нет!..

«Ты всё равно потеряешь власть над собой, но при отказе, учти, я перережу горло твоим

любовникам. Заставлю наблюдать за их смертью и видеть их кровь на своих пальцах».

Я выдохнула раскаленный воздух.

— Тварь! Оставь меня.

«Не сопротивляйся, деточка».

— Где эти бесовы спички! — взревела я, похлопывая себя по карманам. — А ты — улетай!

Возможно, если я зажгу чашу, то сумею объяснить, куда делся ящер. Лучше так…

Веки слиплись, будто намазанные густым липким медом. Под ребрами зажгло. Пальцы

перестали слушаться. И ведьма заговорила моими губами:

— Замечательный голосок. Не сопротивляйся, деточка.

«Зачем ты подчиняла прошлых учениц?»

Роли сменились. Мой собственный голос бился глубоко внутри чужого тела.

— Я не могла выйти в мир, но он интересовал меня. Не дрыгайся, быстрее привыкнешь! Мне

нравится слышать сплетни, убивать неразумных охотников… Прекрати, Ладислава.

В руке отдалось уколом, и на мгновение я почувствовала её. Онемевшая, холодная, с

посиневшими ногтями, как неживая, но моя. В ней до сих пор была зажата злополучная

бутылка с зеленоватой настойкой.

Я смогла сжать ногти у горлышка, медленно двинуть кистью.

А потом резко, из последних возможностей, занесла руку вверх и ударила донышком бутыли

ровнехонько по макушке ведьмы… Нет же, по моей собственной макушке!

Свет померк, чтобы вновь загореться прожигающим каскадом искр. Далеко на фоне заревел

обезумевший ящер. Кажется, ничего не получилось.

Я почувствовала, как захлебываюсь соленым. По подбородку потекла кровь. Целым потоком.

Я управляла собой, но как-то иначе. Будто время замерло, и я двигалась меж него.

Прорывалась сквозь липкое густое ничто.

Темнота передо мной стала проявляться, светлеть. И я появилась в комнатке, где когда-то

жила у ведьмы. Седой вечер сиял пылинками звезд. Безвольный огонек свечи слабо

трепыхался от дыхания. За стареньким столом, ссутулившись, сидела девчонка лет

шестнадцати и переписывала страницы из книги в толстенную тетрадку. Светлые волосы

были заплетены в короткую косичку. Худые лопатки виднелись из-под заштопанной

кофточки.

В том подростке я узнала себя. Такую ломкую, несуразную.

Я подошла к самой себе и аккуратно дотронулась до макушки. Девочка и не шелохнулась.

Она, перевернув страницу, заправила выбившуюся прядку за ухо и безрадостно цокнула. Из

другой комнатушки послышалось жесткое:

— И не отлынивай, девчонка!

— И не отлынивай, бу-бу-бу, — чуть слышно передразнила та, другая, я. — Бумагу девать

некуда.

Я невольно усмехнулась, совсем позабыв, что, кажется, умерла и теперь, после