Таис Сотер - Птица в клетке (СИ)

Мне ничего не оставалось, как усилить давление. Заставляя его замереть, подчиниться мне. И это сработало. Он как будто окаменел, и лишь на дне глаз плескалось отчаяние.

- Прости, - прошептала я. - Но я не хочу умирать.

Может, он и хотел что-то ответить, но без моего приказа не мог. А я лихорадочно думала, что делать с преследователем. Убивать я его не хотела, а отпускать его просто так было бы глупо. Можно было бы попробовать изменить его память, но весьма вероятно, что коллеги этого лонгийца смогут почувствовать неладное.

Впрочем, был ещё один способ обезопасить себя от лонгийца - это сделать его своим. Заставить быть преданным мне, а не императору. Тончайшее и сложнейшее вмешательство, требующее от меня гораздо больше усилий, чем простое внушение. Мне не нужна была кукла со стеклянными глазами, мне нужен был человек, который, оставаясь в полном разуме и рассудке, действовал бы согласно моим интересам.

Для того, чтобы всё получилось, мне нужен был более полный контакт. Поэтому я пересела на колени к лонгийцу и прижалась к нему всем телом. Кто-то из глупых подростков с соседней скамейки засвистел, восхищаясь моей смелостью. Но мне уже было всё равно, как я выгляжу со стороны. Я лавировала в хаосе чужих чувств, ища то, что могло бы мне пригодиться. Впервые не инстинктивно, а осознанно выбирая то переживание или чувство, что может мне пригодиться. Наиболее ценное для него. Я отбросила ненависть, отбросила страх - они плохие и ненадёжные помощники. Мне не нужны были сомнения лонгийца, и не нужна была его вера. Я искала то единственно важное, ради чего человек готов был на всё.

Я искала любовь. И нашла. Тёплый, светящийся клубочек любви, нежно лелеемый и спрятанный в самом потаённом месте души. Я дотронулась до него, но тут же отпрянула, уловив чужой образ. Нескладная девочка подросток, по-лонгийски смуглая и черноволосая. Самый дорогой и любимый человек для этого человека. Та, что была больше всего важна для того мужчины, что был передо мной. Его дочь.

И я собиралась украсть эту любовь и присвоить её себе. Это понимание настолько шокировало меня, что меня выкинуло наружу. Я пошатнулась, и не придержи меня чужие горячие руки, упала бы на землю. Силы мои окончательно иссякли.

Я проиграла, сдавшись на милость врагу, показав свою слабость. И в то же время выиграла, не переступив ту черту, за которой бы потеряла свою человечность.

Открыв глаза, я удивилась, каким нечётким и смазанным было лицо лонгийца передо мной. Всё плыло. Он что-то говорил. Но я не могла различить смысл его слов.

- Ты не должен быть здесь, - сказала я, вяло ворочая неожиданно отяжелевшим языком. В орту появился неприятный металлический привкус. - Тебя ждут дома. Тебя ждут... наверное, так хорошо.

В голове всё сильнее и сильнее пульсировала боль. А потом она взорвалась, и мир вокруг исчез в ярких белых вспышках.

У всего есть предел. Предел моего дара был обнаружен именно в этот день. Меня доставили в клинику спустя десять минут после того, как я потеряла сознание. Эпилепсия и судороги могли причинить сильный вред моему телу, но лонгиец, что был со мной, не только вызвал скорую помощь, но и позаботился обо мне в первые минуты припадка. Правда, к тому времени, когда пришлось объясняться с врачами о произошедшем, его уже не было.

Меня привезли в ту же больницу, где работала Алана, но о том, что я стала пациенткой этой клиники, она узнала только через полчаса. Первый же медицинский осмотр показал причину моего припадка - внутримозговая опухоль. Доброкачественная опухоль в височной доле развивалась медленно, в течение полугода или чуть больше. Но решила дать о себе знать только сейчас.

Операцию провели почти сразу после того, как получили моё согласие на хирургическое вмешательство. Слишком высока была вероятность нового припадка, грозившего серьёзным кровоизлиянием в мозг, поэтому тянуть было нельзя. Подобные операции были редки на нашем острове с населением около полумиллиона человек, но меня решили не везти в более крупный медицинский центр, а довериться местным хирургам, тем более что медицинская аппаратура в клинике была более чем на уровне. Саму операцию я не помнила - меня погрузили в искусственный сон, а когда я проснулась, единственным свидетельством того, что что-то изменилось, был лишь выбритый правый висок, и тонкая полоска шрама, проходящая по нему и покрытая прозрачной защитной плёнкой. Мои же способности были всё ещё со мной.

На следующие сутки я уже могла сидеть в кровати и принимать гостей. Впрочем, видеть кого-то кроме Кронберг я пока не хотела. Алана была необыкновенно расстроена и подавлена.

- Ты никогда не говорила, что плохо себя чувствовала.

- Всё было нормально, - пожав плечами, сказала я. - Не считая головных болей. Но мне казалось, что они начали проходить.

- Опухоль была в височной доле. Должны были быть симптомы - галлюцинации, видения, голоса внутри головы...

Я фыркнула.

- Ну они собственно и были. Почти всю мою жизнь. Как я должна была понять, что теперь дело не моём даре?

- Ох, и в самом деле... - спохватилась Кронберг.

Она уселась на мою кровать, и осторожно, как будто я была из стекла, обняла меня.

- Полгода. Опухоль появилась полгода назад. Ты понимаешь, с чем это связано?

Я отвела глаза:

- Да, понимаю.

Моя медицинская страховка позволяла мне пройти дополнительное обследование для выявления причины заболевания, но я отказалась от неё. Причина была только одна.

У эсперов, чей дар слишком часто эксплуатировали, нередко бывали инсульты, неврологические нарушения, а порой и внутримозговые опухоли. Я использовала телепатию и эмпатию на пределе своих возможностей, и тем самым спровоцировала болезнь, от которой могла умереть. Врачи уверили меня, что злокачественных образований не было обнаружено, и последствий и рецидивов быть не должно. Но я знала, продолжи я и дальше использовать эмпатию и телепатию для того, чтобы влиять на других людей, и это снова положит меня на больничную койку, и, в конечном счёте, сведёт в могилу. А я не хотела умирать. Но и жить без своих способностей не умела, да и не хотела. Значит, мне нужно было постоянно себя ограничивать, и стараться совсем не использовать внушение.

Я не могла использовать своё единственное оружие именно тогда, когда оно мне было столь нужно.

- Эрика, мне сказали, что ты с кем-то была, когда у тебя был приступ? Это был Том? Почему он не сообщил, что тебя отвезли в больницу? - Алана встревоженно провела ладонью по моему лицу, заглядывая мне в глаза.

- Это был не Том. Это был лонгиец.

Кронберг вздрогнула.

- Что? Зачем он здесь?

- На нём был чип, так что я не знаю. Он сказал, что ему приказали следить, и если это будет необходимо, устранить.