Игорь Семёнов - Катавасия (СИ)

- А ты чего? Аль у вас с приятелями не делятся? Буди своих, на всех хватит!

Виктор с трудом растолкал спящих товарищей, шёпотом пытался втолковать происходящее. Доходило туго, то есть - никак. Осталось последнее средство. Дедкин гаркнул:

- Кто пива хочет?!

Оба сели, протирая глаза. Александр уставился на Голована:

- Пиво? Откуда тут пиво. Мужик этот принёс? Буду конечно! Валера, вставай, тут мужик какой-то пивом угощает!

Водяной прогудел:

- И рыбкой тоже. Только я не мужик, мужики - землю пашут. Я - водяной здешний, Карп, можно ещё Голованом звать. День рожденья праздновал, похмеляюсь вот. Одному-то скучно, а в наших - не лезет уже.

Оба как-то сразу поверили в реальность совместного с водяным распития пива. Оживились, расселись, похватали лещей. Карп разлил по чаркам пиво, басил:

- Эт не ваши напёрстки железные, хучь серебряные, зато повместительней будут. Хто ж пиво из малого посуда пьёт. Никакого ж смаку. Ну, будем знакомы! Как имяны-то?

Представились. Карп поморщился:

- Ох и имечки! Александр, Валерий. Говорите почти по-славенски, на морду - леший не разберёшь кто, а прозвища... Не то - еллинские, не то - этрусские. Они, конечно, тож славенского корня, да только за давностию времени да далекостию расстояния сами порой про то забывают, уже и говорят и пишут маленько по иному. Про еллинов, так и не все помнят почти, что их название не иначе как "славящие" переводится. А народ ваш как зовётся?

- Славяне. Мы вот русские, а Сана - поляк, их ещё ляхами зовут.

- Во, я ж говорил - эт-руски, по именам враз понял. А поляк, лях... не слыхивал про таких. Может, полянич?

Марцинковский заметно обиделся, спросил Карпа:

- А у вас какие племена славянские есть?

Карп прикрыл глаза, вспоминая, посыпал горохом:

- Богато разных: кривичи, лютичи, бодричи, дулебичи, вятичи, радимичи, россичи, русичи, борусичи, россавичи, поляничи, венетичи, древляничи, волыничи, серпичи, дряговичи, дунаичи, полабичи, двиничи, поморичи, варяжичи, рипеичи, венетичи, пореничи, роданичи, палёничи, словеничи, чековичи, руяничи, черногоричи, фракичи, македоничи, уличи, тиверичи, сиверичи, волгаричи, албаничи, висличи, сарматичи, скифичи, соколотичи, одричи, степичи, доничи, азовичи. Фууу, всё вроде, из к нам ближних больших племён, то есть. А так-то, почитай, на каждой речушке по-своему зовутся. Всякие, есть и дикие совсем, есть такие, что и закону своего. Так и нет иных ведь на свете: что человек, что слав - всё едино. Окромя их, к славенскому языку себя чудные народы числят: мы - водяные, берегини, лешие, домовые, прочие, которые на славенских землях живут. От, развелось, ажно в горле пересохло!

Голован в подтверждение своих слов схватил бочонок, запрокинул над головой, подставив пенной струе огромный рот. Пиво вливалось в прорву, булькая всё глуше и глуше по мере поступления в желудок, блаженно затихая в конечном пункте. Наконец оторвался, виртуозно разлил другим, наполнил свою чарку. Отдуваясь, вытирая усы спросил:

- Каково пиво? Доброе? То-то! Сам сидел, это вам не в корчме. Тут ячмень и то - зёрнышко к зёрнышку подбирал. А хмель какой! И своих травок добавил - подводных, донных.

Марцинковский прервал хвалебную оду пиву:

- Ты вот племена называл, а сам говорил, что поляков не знаешь. А, между прочим, начало вятичам положил лях Вятко... Не знаю, может у вас по-другому было, только я так не думаю.

- Вятко говоришь? Лях? Ну, может так оно и было. Только где эти твои ляхи-поляки живут? По каким рекам грады ставят?

- На Висле, на Одре.

- Ааа! Одру у нас ещё Роданой да Эриданом зовут. Так бы и говорил: одричи, роданичи да висличи, может ещё - саматичи. Эт значит, у вас они в поляков смешались. "Ще Висла не сгинела!" - так что ль ваши кричат?

- Эще Польска не сгинела! Ну, вобщем, вшистко едно - то же самое.

- Одна малина-ягода! Всё едино: молвь славенская, только пшекаете. Ну, подставляй чарку, ещё пивка плесну. Ты пей, пока пена не села.

Пили, заедали ароматной сомятиной, расспрашивали Карпа о местных порядках, рассказывали о себе. Водяной притащил ещё бочонок. Усидели к рассвету. Карп засобирался:

- Ну, пора мне, и так от жинки влетит. Ух, стерва! А молодая была - ласковей не сыщешь. А нынче - чуть что, за скалку. А вам к городу подаваться надоть. Там, может, и про приятеля своего узнаете, коли жив ещё. А пока лягайте, проспитесь немного. Коней ваших тут никто не тронет, можно и не спутывать. Пойдёте берегом, как раз к Славгороду выйдите, там как раз моя Каменка в Днерь впадает. На Днери дядя мой стол держит - Ревун, я ему весточку передам, встретит, ежли что - поможет.

Спохватился:

- Ой, я ж вам ещё рыбки в дорогу копчёной, пивка. Потом ещё: вас трое, коня два. Непорядок! Дарить, так дарить! Ждите!

Водяной исчез, словно растворившись в воздухе. Через секунду щёлкнуло, запахло озоном, нарисовался Карп, держащий в поводу навьюченную двумя мешками и бочонком мохнатую пегую кобылку и здоровенного, на голову выше Мишки, вороного жеребца с длиннющей гривой, хвостом, метущим землю.

- Вот! От меня на память. Кобылку Брунькой звать, под припасы - в самый раз. А Лешака - Ляху дарю. Береги его, таких не купишь. Ты не обижайся, что Ляхом кличу, всё одно - твоё имя в наших краях не примут, ещё и похлеще назвать могут. Так что ты уж сразу Ляхом назовись. Как раз будет: Лях да Лешак! У нас доселе не было. Кто знает, может, от тебя и пойдёт новое племя славенского корня. Да, пивко-то у меня не простое было: от всей заразы, что в наш мир с собой притащили, отныне избавлены, да и ни одна здешняя болячка вам всем теперича не страшна, а у тебя, Ляше, дня через три и зубы по новой вырастут. Негоже в твои года стариком ходить, - водяной хитровато прижмурился, - А у кой-кого из вас и уменье интересное пробудится. Какое? Там сами увидите. Так-то лучше будет.

Водяной сунул поводья в руки Марцинковскому, хлопнул каждого на прощанье по плечу. Затем развернулся к реке, крикнул громко: "Эх!", разбежавшись, сиганул в реку и ушёл под воду.

Глава 13

Двинцов плыл по течению, гребя почти без перерывов. В первые полдня успел с непривычки порядочно намозолить ладони, так, что горели огнём, кожа вздулась пузырями, которые почти сразу же лопнули. Приткнувшись на ночлег к берегу, долго сидел у воды, опустив натруженные руки в холодную воду, успокаивая боль. Выволок лодку, разобрал пожитки. Снабдили его, как оказалось, более чем щедро. Кроме меча, ножа и доспехов, в лодке оказались два копьеца-дротика, здоровенная рогатина на двухметровом ратовище, арбалет-самострел с запасом болтов к нему (насчитал два свёртка по четыре десятка в каждом), небольшой топорик, кремень с кресалом и трутом, рыболовные крючки, грузила, моток жильной лесы, гусиные перья на поплавки. В корме был пристроен небольшой бочонок с пивом. В мешке отыскались, кроме ржаных сухарей, сала, копчёного мяса, соли ещё и лук, глечик с квашеной капустой, пять крупных редек, несколько морковинок, две репки, мешочки с домашней лапшой и гречкой, пучки каких-то трав. Отдельно в тряпицу был завёрнут продолговатый пирог с капустой, зелёным луком и рублеными яйцами. Нашёл также заботливо уложенную посуду: медный котелок, кружку, деревянную ложку, двузубую бенечку. Оказалась в мешке и смена белья, и лоскуты чистого полотна, и овчиная безрукавка мехом наружу. Словом - на все случаи жизни.