Анна Замосковная - Жена из другого мира (СИ)

— Пожалуйста, никуда не выходи одна и не принимай писем. Заклинания очарования не относятся к атакующим, поэтому противостоять им можно только волевой постановкой щита.

— От получения писем ты меня отучил, — усмехнулась я. — Но я бы предпочла, чтобы ты научил меня всяким штукам, а то у вас маньяк бродит.

— Да, к сожалению, даже в доме ты не в безопасности.

— Умеешь ты успокоить девушку.

Лавентин озадаченно нахмурился:

— Мне казалось, в такой ситуации разумнее сказать правду.

— Конечно, — похлопала его по плечу, скользнула ладонью на предплечье. — Спасибо, что предупредил. Только не удивляйся, если по возвращении не найдёшь в доме ни одного окна.

— Дверь тоже запечатай, оставь только верёвку от колокольчика, чтобы я мог до тебя дозвониться.

— Хорошо.

— Мне пора.

Но он стоял на месте. Мы смотрели друг другу в глаза. Лавентин тихо добавил:

— Начало приёма вышло просто замечательное.

— Сногсшибательное.

Мы засмеялись. Моя рука соскользнула с его предплечья, наши пальцы переплелись.

Из кэба у крыльца выглянул Раввер:

— Время.

Вздохнув, Лавентин подтолкнул меня к двери.

Только закрыв её за собой, поняла, насколько спокойнее было в его обществе.

Оглядела тускло освещённый дом: окно в прихожей затягивалось, входная дверь слилась со стеной.

— Мой дом моя крепость.

Голос звучал гулко и одиноко.

В своей спальне, голубоватой от света ночника, я обнаружила спавшую в кровати Веру. На стуле уже ждало очередное роскошное детское платье. А меня — мягкий большой халат.

Завтра решу, что делать.

А в общем, Лавентин прав, надо воспринимать этот год отпуском, поездкой на курорт.

Надеюсь, у самого Лавентина всё буде в порядке.

***

— Это точно оттуда? — У меня не только пальцы зудели, но и внутренности скручивались.

— Нет, я так решил пошутить от нечего делать, — отозвался министр. — Люблю, знаешь ли, веселиться в критических ситуациях.

Его слова заставили меня оторвать взгляд от осколков на столе и посмотреть на министра.

Он не шутил. И строго дозированную иронию всегда направлял на других. Но себя не высмеивал.

До этого случая.

— Тебе точно нужно в отпуск, — пробормотал я и натянул перчатки из тонкой кожи.

— Если разберёмся с этим делом — возьму.

Министр усомнился в своих силах. Министр собрался в отпуск. Сегодня снег выпадет.

Едва я зарядил магией прожектор, эти мысли вылетели из головы. Луч света пронзил огромные куски кристалла из источника родовой магии Какики, сложенные на столе в примерно правильной последовательности. В этом свете, заигравшем в высветлившихся гранях, стало окончательно ясно, что внутри кристалла вплавлена…

— Мумия, — произнёс министр. — Как и там.

Он развернул прожектор ко второму, цельному кристаллу, извлечённому из особняка Сомсамычевых. Он был значительно светлее принадлежавшего Какики, поэтому свёрнутые в позу эмбриона мощи просматривались лучше.

Теперь понятно, почему магия запоминает команды и может что-то решать, а разумная форма моей магии принимает облик женщины. Не удивительно и то, что её вызов сопровождался столькими предостережениями: всё живое обладает волей, а потому непредсказуемо. И всякая непредсказуемость опасна — это я по себе знаю.

Кристалл поглощенного магоедом источника стал хрупким, но его мы вскрывать не стали. Я внимательно осмотрел лишь разорванную мумию из источника Какики.

Это была женщина. Маленькая, хрупкая, как и большинство родичей длора Какики. Её кости в какой-то момент приобрели гибкость, но позже снова отвердели, а внутренности покрылись кристаллами — как и у него. Кристаллы проросли через кожу, соединившись с внешней кристаллической оболочкой.

Я всё это фиксировал и очищал мумию в зловещей тишине под присмотром министра.

Мы оба долго рассматривали собранное по кусочкам тело. Накрыли его простынёй.

— Пойдём, — министр мотнул головой в сторону металлической двери.

Он запер её за нами на несколько физических и магических замков. Я снова удивился тому, что в особняке министра есть отдельные, незатронутые магией дома, подземные помещения.

Мы поднялись в гостиную на первом этаже. Занимавшийся рассвет бросал на дорогое убранство комнаты кровавые отблески.

Меня замутило то ли от усталости, то ли от осознания происходящего. Я распластался на кресле. Руки и ноги налились тяжестью, казалось, я не смогу сделать ни шага.

Министр открыл бар и налил полный бокал янтарного креплёного вина.

— Будешь? — спросил устало, потом мотнул головой. — Нет, пожалуй, тебе нельзя, а то ещё что-нибудь натворишь.

Прихватив бутылку, министр отошёл к креслу и, отпив полбокала, практически рухнул на сидение. Несколько капель плеснулись на ковёр. Затирая пятно носиком ботинка, министр глухо произнёс:

— Везде, во всех письменных упоминаниях, в каждой легенде источники называются даром Фуфуна Великого, чем-то неповторимым, недостижимым. А это просто законсервированные трупы.

Я считал, что не просто трупы, но делиться своим предположением пока не собирался, слишком оно… опасное.

— Мы всегда так гордились принадлежностью к длорам, считали это положение уникальным, — министр покачал бокалом, — а получается, какой-нибудь простолюдин может законсервировать подходящий труп и тоже стать длором.

— Вряд ли найти подходящий труп легко.

— Будь это сложно, секрет происхождения источника не прятали бы. Придумали бы легенду об основателях рода, обращённых в камни, но ведь нет. Просто вымарали из истории способ, чтобы длоров не стало слишком много.

А мы открыли древнюю тайну. Только я не испытывал радости, было тошно. Возможно, от недосыпа и голода, но думать об источниках магии оказалось физически неприятно, словно что-то выталкивало из меня это знание. Я тихо спросил:

— Ты кому-нибудь будешь рассказывать об этой находке?

— Не знаю. Все, кто это видел, уже плывут на освоение Новой земли.

— Это почти верная смерть, — заметил я, помня о суровом климате, болезнях и ядовитых животных заокеанских территорий.

Министр допил вино и налил ещё. Покачал бокал, разглядывая подкрашенную восходящим солнцем янтарную жидкость.

— Я даже императору ещё не сказал.

— Не думаю, что это произвело бы на него сильное впечатление. В нём меньше идеализма длоров, чем в тебе.

— Вероятно. — Министр махом осушил бокал и заново наполнил.

Кажется, пора было откланяться, но тошнило при мысли о напряжении, которое потребуется для того, чтобы встать, ехать, дозваниваться до жены. Министр снова приложился к бокалу.

— Не знал, что ты столько пьёшь, — произнёс я.

Допив и это, слив остатки из бутылки в бокал, министр глухо ответил: