Анна Замосковная - Жена из другого мира (СИ)

— На людях столько не пью определённо.

Сквозь усталость пробился зуд любопытства:

— А не на людях?

— Лучше не считать, так спокойнее.

Так вот почему он такой бледный обычно: работа в помещении, алкоголь по вечерам. Тяжело быть министром, даже если очень хочется им быть.

— Проблемы на работе, — покивал я.

— В личной жизни. Во многом благодаря тебе. Ты понимаешь, что при моём положении в обществе, стране и даже на международной политической арене мой настоящий брак должен быть приличным, с женщиной, имеющей хорошие связи или хотя бы достойную родословную. — Министр допил вино и направился к бару. — Ты должен найти способ снять браслеты.

Он звенел бутылками и графинами. Политик во всём, даже в личной жизни.

— Постараюсь, — пообещал я. — В крайнем случае, снимем их через год. Если проявить волю…

— Никакой воли не хватит сопротивляться зову браслетов.

— Но они же не могут в буквальном смысле заставить исполнить супружеский долг. Да, они будут притягивать, оказывать физическое воздействие, но разум сильнее. Если принять твёрдое решение устоять и следовать ему…

Министр стал пить прямо из хрустального графина. Я сидел с приоткрытым ртом. Выдержки у министра хватило только на половину литрового объёма. Закупорить графин он уже не смог, просто поставил в бар. Не поворачиваясь, спросил:

— Знаешь, почему Талентина покончила с собой?

О том, почему первая жена министра умерла, не дожив до их первой годовщины, ходило множество самых невероятных слухов. Но правды не знал никто.

— Ты не рассказывал, — заметил я.

— Мои ухаживания и предложения она приняла под давлением родственников. Даже я бы сказал из-за их шантажа. В первую брачную ночь она разрыдалась и призналась, что любит другого, без него ей не жить, и если я хоть каплю её люблю, то должен отпустить. — Не оборачиваясь, министр помахал рукой. — Конечно, я был молод и благороден, тоже верил в силу воли и прочие глупости. Считал, что никакой брачный браслет мне не указ, и если я захочу… — Он заскрежетал зубами. — А потом начался кошмар. Во снах. Наяву. Мы часами не могли отойти друг от друга. Порой было трудно понять, где сон, где реальность. И в какой-то момент физическое воздействие стало настолько велико, что мы не удержались. Ночью, пока я ещё спал, Талентина осознала, что навеки привязана ко мне и не будет с любимым, написала прощальную записку и утопилась. Конец истории.

Наверное, мне следовало посочувствовать, но министру опасно сочувствовать, обидится ещё. Когда он ногу сломал, а я посочувствовал, сильно обиделся. Здесь же ситуация хуже.

Министр опёрся на бар, вытащил графин с чёрной жидкостью. По-прежнему на меня не смотрел:

— Я рассказал тебе, чтобы ты осознал: год ждать не получится. Ты должен придумать, как снять браслеты или как вернуть женщин в их мир. Что угодно, — его голос повышался, дрожал. — Любой вариант, только не повторение этого всего! Ты меня понял?!

— Да.

— А теперь иди! Отсыпайся! И работай! Ты должен всё исправить!

— Да, — я поднялся.

Подошёл к двери. Вернулся на середину комнаты. И не знал, что сказать.

Вышел. Постоял у входа. Нет, так нельзя! Я заглянул внутрь.

Стоявший боком ко мне министр перестал пить из графина.

— Прости, я не хотел, — это был тот редкий случай, когда я извинялся искренне.

— Ты никогда не хочешь, — голос плохо слушался министра. — Но почему-то всегда делаешь.

Я не стал напоминать, что временный брак показался ему замечательной идеей. А ещё я чувствовал, что министра надо как-то поддержать. Но как? Я никогда не был силён в отношениях с людьми.

— Может, всё не так уж и плохо? — осторожно предположил я. — Мне моя жена очень нравится, я бы на ней по-настоящему женился. А ведь твою тоже браслеты родовые выбирали…

— Лавентин!

— Я хотел…

— Это ты можешь жениться, на ком хочешь! — прорычал министр. — А я, если уж вынужден жениться, должен сделать это во благо страны. Мне нужен выгодный брак!

— Жена тебе нужна нормальная, ты один не можешь, — пробормотал я и закрыл дверь.

С той стороны об неё разбился графин. Ну а я что? Я ведь всё правильно сказал, не всем эмбрионов и работы достаточно для жизни, а он сопьётся ещё, и кто внутренними делами заниматься будет? Министр-то он хороший.

Я огляделся по сторонам. Когда мы шли в подвал, цвета обстановки были светлее, теперь тона преобладали мрачноватые, даже чёрный цвет появился в переплетениях узоров обоев и ковров.

Скучно жена министра домом распоряжалась, самое то для него.

Усталость навалилась с новой силой, я поплёлся к выходу, удостаивая интерьеры дома лишь мимолётным, рассредоточенным взглядом. В них, пожалуй, было что-то чужеродное, но в целом выдержано в стиле прежней хозяйки.

Ноги вдруг по щиколотку погрузились в чёрную жижу пола.

— Эм, — я огляделся.

В холле никого не было. Стены стремительно чернели, лестница на второй этаж оплавлялась. Стёкла огромных окон подёрнулись дымкой.

Так выглядела тоска хозяйки… Возможно, министр прав, и его жену надо скорее возвращать назад.

Идти было тяжело, с каждым шагом я погружался всё сильнее.

«Как бы не засосало», — я снова огляделся по сторонам.

Никого.

Вряд ли жена министра хотела устроить такое осознанно, скорее всего, дом воспринимал её сны, неконтролируемое разумом настроение.

Приложив ладонь к горлу, я послал магический заряд в голосовые связки и заорал:

— Проснись!

Стёкла лопнули, рассыпались дребезжащими лезвиями. Свежий воздух хлынул в холл. Меня вытолкнуло из твердеющего пола, и я быстро пошёл к двери. В ушах слегка звенело. Я быстро сбежал с крыльца. Кэб по-прежнему ждал у входа, ящеры испуганно озирались.

Прыгнув в кэб, я крикнул в окошко:

— Поехали.

Правивший кэбом полицейский не шелохнулся. Так и пришлось ждать министра, пока он не проорал из разбитого окна, что я могу катиться куда подальше.

Кажется, страна в опасности. И всё потому, что я на радостях рассказал ему о фиктивном браке с иномирянкой.

Надо было тогда промолчать.

Покачиваясь в кэбе, я задумался над страшным рассказом о первой жене министра, и вдоль хребта пробежал холодок.

Мы с моей женой тоже можем не сдержаться, закрепить брак пожизненно. И хотя это по отношению к ней было бы несправедливо, подобная перспектива меня не только не огорчала, а даже вызывала приятное трепетное ощущение в груди.

Бабонтия права: мне выбрали идеальную женщину. Жаль, что мой мир настолько чужд и враждебен ей.

кинул взглядом свой дом без окон без дверей. Двухэтажная крепость казалась внушительной и неприступной. Хотелось спать, но я обошёл жилище кругом: гладкие вертикальные стены, полусфера крыши, за которую не зацепить «кошку». Правильно император сказал: эта женщина знает толк в самообороне.