Анна Замосковная - Жена из другого мира (СИ)

Выжимающий все силы миг осознания этого всего.

Жена стояла передо мной, слишком уязвимая, и в её глазах читался страх. Я должен её защитить.

Стазис-камера её единственная надежда, как и для мамы. Схватив жену, распахнул камеру и сунул её в пропитанный магией хрустальный короб. Захлопнул крышку, замок запечатался, погружая жену в сон.

Мне так же спрятаться нельзя — неизвестно, кто явится сюда после взрыва, и камеры мамы и жены надо подзарядить, чтобы они точно его выдержали.

По меди вражеских приборов растекался жар, раскаляя металл до ярко-оранжевого. Воздух наполнился жгучими ядами, лёгкие выворачивало, сплющивало.

Тело магически утолщало кожу, меняя её эластичность. Перепрыгнув через стазис-камеру с женой, я схватил ещё один хрустальный ящик, распахнул и бросил поперёк камер жены и мамы. Раскаляющегося воздуха не хватало, перед глазами плыло. Остановить естественную химическую реакцию я не мог. Идеальная ловушка для мага.

Раскрыв ещё стазис-камеру, кинул поперёк камер моих женщин. Над телами врагов поднимался дым, прорывались первые языки пламени. Свет ламп тонул в чёрных клубах. По памяти я отыскал ещё две пустые камеры. Двигаться становилось труднее. Последнюю тащил по горячему, тлевшему полу.

Уложив их верхним слоем, хотел залезть вниз… Но оставались ещё четыре камеры с чьими-то родными. Прикрываясь рукавом, тащил их к своим, подталкивал под распластанные сверху пустые оболочки зачарованного хрусталя.

Комнату захлестнуло алыми сполохами. Только сейчас осознал, что не чувствую химеру. Но ради неё оставить маму и жену я не мог.

Закашлявшись, пополз под нагромождение волшебного хрусталя. Пол жёг. Закрыв глаза и расслабившись, я позволил магии концентрироваться под изменённой кожей, создавать между ней и мышцами защитный слой. Коснулся пальцами обеих камер, посылая во вплавленные в хрусталь силовые линии больше магии.

Внутренние часы подсказывали, что с момента осознания угрозы прошло две с половиной минуты, но ускоренный темп вымотал, глаза и лёгкие жгло. Зажмурившись, я приготовился к взрыву. В эпицентре химического взрыва такой мощности я никогда не был, даже интересно, каково это.

Дышать точно плохо. Отрава испарений мутила разум.

Сквозь слои хрусталя я видел, как на мгновение пригибается занимавшееся пламя, и комнату обволакивает голубым облаком, в нём вспыхивают огненными цветами тела и мебель. Цветы разрастаются, нас будто охватывает оранжевой водой. Пол проминается, летит в стороны волной покорёженного паркета. Давление на хрусталь усиливается, разрывая магические связи. В щели между пластинами рвётся нестерпимый жар, я пускаю всю доступную в этот миг магию на охлаждение кожных покровов.

Разум говорит, что этого должно хватить, но сердце заходится от ужаса и восторга. Жаль, я не могу безопасно посмотреть на взрыв во всей красе.

Ударная волна вспарывает стены, и они начинают заваливаться…

о очагам боли в придавленном теле анатомические атласы вспоминались так некстати. Голова превратилась в колокол, его протяжный звон беспрестанно выбивался из висков. Это очень жаль, ведь у меня такая умная голова. На спину, голову и ноги что-то остро давило, в руки врезались осколки. Нет, лучше забыть анатомический атлас.

Веки были чёрными, значит, я в темноте. Открывать глаза не решался, просто лежал, пытаясь импульсами магии прощупать окружающее пространство.

Голова болела.

Как же она болела, как бренчала, точно колокол.

С трудом удалось проверить импульсами конструкции стазис-камер по бокам. Местами магический контур был нарушен трещинами, погас из-за оплавившихся фрагментов хрусталя и мягко разбудить моих женщин больше не мог, но держал их в относительной безопасности.

Сколько я так лежал?

Насколько критичны повреждения дома?

Наши враги убрались или ещё рядом?

Почему они пытались убить жену? Она ведь такая милая девушка… И глава рода, как жена Какики и Сарсанна.

Почему целью становятся женщины?

Почему меня убить не пытались?

Что за приборы использовалось для нападения?

Когда нас уже вытащат?

Кто?

И что с химерой?

Мыслью пытался дотянуться до неё. Сверху раздался скрип, шелест, посыпались крошки мусора, пыль. Давление на спину резко усилилось.

И было прикосновение магии — мягкое, ищущее, почти нежное.

Наверху заскрипело и заскрежетало сильнее. Дышать вдруг стало легче, веки озарил тусклый свет.

Интересно, меня убьют или спасут?

Завал надо мной разбирали часа три, но финал был безрадостным. Стоило приподняться между обломков и вскинуть голову, в отверстие каменного колодца я увидел мрачное бледное лицо министра.

— Не виноват, да? — процедил министр.

Вот всё прекрасно понимает, а признавать не хочет. Вниз бросили живые верёвки, они мягко опутали меня и потянули вверх. Боль захлестнула нервы, я стиснул зубы и попробовал проиграть в голове ослепительно прекрасный взрыв, но воспоминания разрывались физическими ощущениями.

Будто переламывая каждую косточку, меня вытащили и на носилках снесли по завалу в палатку, разбитую посередине дороги. Прежде, чем прорезиненный полог меня поглотил, я успел заметить блеск перьев на костюме Хлайкери, разбитые окна соседних домов, сочившуюся с моих рук кровь.

Меня переложили на раскладную койку. Усевшись на походный стул, министр наблюдал, как две медсестры промывают раны на моих руках и спине раствором, от которого по коже разливается блаженное онемение, а хирург вспарывает одежду и прикладывает к пылавшей от боли коже диагностические амулеты.

В лёгких острыми иголками притаилась боль. Слишком много её. Не как после взрывов в домашней лаборатории, где стены и пол вздымались, окутывая меня непробиваемым куполом. И непрозрачным заодно, так что здесь мне повезло увидеть взрыв.

Но какой, оказывается, реальный мир страшный.

Мне всегда казалось, что всё проще.

Что так больно не бывает.

Сверля меня мрачным взглядом, министр крутил в пальцах шестерёнку с вкраплениями синих камушков.

— Небольшой химический ожог лёгких, — сухо констатировал хирург. — Сотрясение мозга средней тяжести. Трещины в правых рёбрах и ключице. Перелом в правой плечевой кости почти ликвидирован родовой магией, то же с указательным и средним пальцами. Ушиб правой почки. Трещина в правой большой берцовой кости подвергается массированному магическому воздействию восстанавливающего оберега главы рода. Наблюдается некоторая отёчность кожных покровов после принятия защитной формы. Рекомендую постельный режим, обезболивающее, покой. Вред от хирургического вмешательства в естественные механизмы родовой магии превысит пользу. Рекомендую только медикаментозную поддержку.