Келли Барнхилл - Девочка, испившая Луну (ЛП)

Она щурилась на высушенные лепестки Зирина, и бросила на женщину злой вгляд.

- Как давно ты их собирала? И не вздумай мне лгать! – цветочница тут же побелела.

- Я не могу ответить, госпожа… - пробормотала она.

Мать Энтена бросила на неё властный взгляд.

- Если ты не можешь ответить, то я не могу заплатить, - и она двинулась к следующему ларьку.

Энтен ничего не комментировал, только позволил своему взгляду скользнуть по башне, по глубоким выбоинам, а после скользнуть пальцам по шрамам, что превратили его лицо в уродливую карту рек на болоте.

- Ну что ж, - промолвила его мать, когда они как раз просматривали ткани, что были привезены из Свободных Городов, - мы можем только надеяться, что когда это плотницкое предприятие наконец-то изопьёт себя само и подойдёт к своему неизбежному концу, твой достопочтенный дядя всё-таки возьмёт тебя обратно, если уж не в качестве полноправного члена совета, то хотя бы как его сотрудника. А потом, в один прекрасный день, подберёт и твоего младшего брата. По крайней мере, у него есть здравый смысл, и он слушается мать!

Энтен только хмыкнул, но ничего не сказал. Зато он обнаружил, что шагал в сторону ларька с бумагой. Он почти не прикасался к бумаге. Нет – если был шанс. Вот только эти листы Зирина были просто прекрасны. Он скользнул пальцами по пачке, а после позволил своему разуму утонуть в шипящем звуке бумажных крыльев, что черкали его по лицу и тут же исчезали из поля зрения.

Впрочем, мать была неправа относительно подступающей неудачи. Плотницкий магазин оставался успешным не только среди обыкновенных людей, а даже в торговой гильдии. Его рисунки на мебели, хитроумные конструкции оставались всё такими же популярными по ту сторону пути. Каждый месяц торговцы прибывали со списком товаров, и каждый месяц Энтену приходилось отказываться от некоторых, сообщая со всей любезностью, что он всего лишь человек, а рук у него не больше, чем просто две, а время, соответственно, ограничено.

Слыша такие отказы, торговцы предлагали Энтену всё больше и больше денег за его дело.

И когда Энтен оттачивал свои навыки, глаза его становились ясными и хитрыми, и его вещи становились всё красивее и умнее, и он становился всё известнее и известнее. Его имя гремело в городах, о которых он никогда не слышал, ну, и уж точно никогда не намеревался посещать. Мэры тех далёких мест звали его к себе. Конечно, Энтен с радостью давал им новую и новую мебель. Но он никогда не покидал Протекторат. Он никого не знал из живых, кто выезжал бы отсюда, хотя, разумеется, его семья с лёгкостью могла бы это себя позволить. Но даже одна мысль о том, чтобы делать что-то, кроме того, чтобы работать и спать, ну, и иногда почитать у огня книгу, казалась для него чем-то поразительно неуправляемым. Иногда ему казалось, что мир поразительно тяжёл, а воздух буквально погустел от тяжёлой печали, и его тело теперь плыло, словно в тумане.

Он знал, впрочем, и чувствовал удовлетворение от того, что дело его рук находило хороший дом. Ему нравилось быть в чём-то лучшем. И когда он спал, то видел приятные сны.

Его мать, как настаивала она сейчас, всегда знала, что у её сына будет большой успех, и ему так повезло, раз за разом повторяла она, что он избежал из монотонной жизни при Совете, как же лучше последовать своему таланту, блаженствовать в труде – но прежде от неё было не дождаться этих слов.

- Да, мама, - Энтен едва сдерживал улыбку. – Ты и вправду всегда так говорила.

И шли года – одиночество и красота дела рук его, а ещё бесконечные клиенты, что так хвалили его работу, но кривились при виде его лица. В самом деле, это были не такие уж и плохие дни.

Мать Энтена замерла у двери в мастерскую поздним утром, и всё морщила нос от резкого запаха Зиринового масла в маленьком тазу и от круживших вокруг неё опилок. Масло Зирина – это знали все, и Энтен в первую очередь, даровало древесине особый, просто-таки чарующий блеск. Только что Энтен наконец-то довёл до конца последнюю деталь на изголовье колыбели – дочертил последнюю звезду. Он не впервые делал подобную колыбель, равно как и не впервые услышал о Звёздных детях. Люди по ту сторону пути были странными – и об этом знали все, хотя никто не сталкивался с ними лично.

- Тебе нужен ученик, - заявила мать, осматривая его комнату. Тут было всё хорошо организовано, убрано и очень удобно. Удобно только для некоторых людей, впрочем - вот Энтену здесь очень и очень нравилось.

- Мне не нужны подмастерья, - ответил Энтен, втирая масло в древесину, и то засветилось золотом.

- Ты мог бы зарабатывать больше, будь у тебя ещё одна пара рук! Твои братья…

- В работе с деревом – те ещё остолопы, - мягко ответил Энтен, и это было чистой правдой.

- Ну! – разбушевалась мать. – Подумать только, если ты…

- Я делаю своё дело очень хорошо, - отозвался Энтен, и это тоже было чистой правдой.

- Ну… - отозвалась его мать, переступая с ноги на ногу и поправляя плащ. Плащей у неё было куда больше, чем у множества семей в округе. – А что ж до твоей жизни, сынок? Ты тут строишь колыбели для внуков других женщин, только не для меня! И как я должна нести этот позор на своих плечах, без прекрасного внука, которого бы я качала на своих коленках?

Голос матери дрогнул. В какое-то мгновение Энтен понял, что и вправду мог бы прогуливаться по рынку под руку с девушкой, но ведь он был до такой степени застенчив, что не смог бы и подойти ни к кому! Вспоминая о прошлом, Энтен думал, что это, пожалуй, не так уж и трудно, стоило только попробовать. Он видел заказанные тогда матерью портреты – и мама заставляла сохранять воспоминания о том, как он был красив.

Это не имело значения. Он был хорош в своей работе, он любил её. Разве ему и вправду что-то нужно?

- Я уверен, что наступит день, когда женится Рук, мама. И Финн. И все остальные. Так что не надо смущаться… Я сделаю для каждого из своих братьев и шкафы, и брачное ложе, и колыбельки, когда им понадобится! И совсем-совсем скоро у тебя по лестнице в доме будет лазить целая гора внуков!

Мать на лестнице. Ребёнок у неё на руках. Крик, крик, крик! Жмурься, не жмурься… Оно никогда его не посмеет отпустить.

- Я разговаривала с некоторыми матерями. Они довольно остро смотрят на ту жизнь, которую ты способен воссоздать, более того, они бы с огромным удовольствием познакомили бы тебя со своими дочерьми! Не с самыми симпатичными дочерьми, сам понимаешь, но, тем не менее…

Энтен вздохнул, встал и покачал головой.

- Спасибо, мама, но не стоит, - он пересёк комнату и наклонился, чтобы поцеловать мать в щёку. Он видел, как она содрогнулась, когда слишком близко оказалось его покрытое безмерными шрамами лицо – а ведь он делал всё возможное, чтобы не причинить ей боль… И самой её не испытывать.