Max Austen - Спаси мою душу

Быстро перебегая от одного к другому, Варвара раздала по ножу Матвею, Стасу и Лейсане. У последней она спросила:

— Марк знает, что ты в него влюблена?

Удивительные возгласы позволили понять девушке с восточными корнями, что об этом не то что Марк — никто не знал.

— Серьезно? — она приподняла веки и прошлась взглядом по группе. — Но ведь Лейсана, будто ночесветка, сияет при Марке!

С каким существом ее сравнили, Лейсана не ведала. Но была уверена: Марк достоин любви. Его решение взять чужую вину на себя убеждало в этом.

Дмитрий Сериалов принес ужин, когда Сатана во всю вылизывала пол и поедала кусочки вареной картошки. Варвара уложилась в минуту, вводя мага-охотника в планы. Она дала ему выбор: или он помогает, или теряет ее, ведь побег все равно произойдет. В первом случае Дима может сбежать вместе со всеми, и тогда Варвара его полюбит, в чем она поклялась. В случае втором ее смерть будет камнем на его душе.

Варвара уверенно сжала ладони толстяка, показывая, что готова на все ради помощи.

— Боже упаси, Варварочка, может, я смогу уговорить Лисицыных оставить вас в покое? — Сериалов вспотел, не на шутку перепугавшись за любимую.

— Не вижу смысла, Дима. Когда нас собираются порешить?

Толстяк почесал нос, уронил взгляд. На пухлых щеках, в морщинах лба и уголках губ проявилось напряжение.

— Марка казнят завтра вечером. Вас, точно не помню, вроде бы послезавтра. Алексей хотел по одному в день. И не пилой. Ваши органы подписали ученым в лабораторию. Так, наверное, внутривенно.

Лейсана схватила рукав мага-охотника и зашептала:

— Спаси Марка, пожалуйста, спаси! Спаси, спаси Марка!

Варвара закатила глаза, словно услышала глупость, но все же поддержала сокамерницу.

— Если сможешь. Завтра утром мы сбегаем. Ты с нами?

Губы Сериалова быстро задвигались, Лейсана догадалась, что он так молится богу. Когда молитва кончилась, на лице его проявилось выражение, которое Лейсана определила как укор происходящему. Дима снял очки и протер их платочком.

— Куда мне деться? Помогу, наверное. И, прости господи, сбегу с вами.

Стоявший позади всех Матвей хмыкнул. Дима с обидой покосился на него.

— Хочешь показать, что я настолько жирный, что и сбежать не смогу?

— Нет. Не верю, что один маг легко справится с трудновыполнимой задачей: устроит побег. Или в вашем Министерстве не предусмотрели подобные случаи?

— С божьей помощью! — ответил Дима и посеменил к двери. — Ну, задерживаться мне нельзя. Я обязательно что-нибудь придумаю и вытащу Марка, только ничего до завтра не предпринимайте! Во время завтрака все устроим.

Сон не наступал, даже когда Хмылка взорвала лампы, на кого-то разозлившись. Приходилось сидеть во тьме и ждать. Но ждать чего? Лейсана предчувствовала приятные события, поэтому смогла расслабиться в позе лотоса. Она поверила подруге, сказавшей после ухода Сериалова, что аура у Димы добрая, честная, пусть и в некоторых местах черная. Черный, говорила Аксинья, цвет не злости, а болезни тела. Маг-охотник в самом деле вызывал доверие. От него шло тепло. Аксинья говорила, так он источает любовью.

Глубокий вдох. Лейсана задержала дыхание и медленно выдохнула. Разные мысли вертелись в ее голове. Она заметила, что в камере нет батарей. Холодно ли здесь зимой? Лейсана захотела спросить у Варвары, но прислушалась: там о чем-то шепталась с Матвеем. Матвей и, как ни странно, сама Варвара отнеслись к словам Сериалова с подозрением.

За все то время, что они находились здесь, новая знакомая ни разу не упомянула ни о своих способностях, ни о жизни вне тюремных стен. Но Лейсана посчитала, что Варвара не могла забрать ее умение понимать животных. Такое действие было бы не единичным, следовательно, злые намерения ей скрыть бы не удалось.

Зато от Варвары стало известно, что Дима действительно владеет атмокинезом — тем самым чанком, который управляет погодой. Значит, он преследовал их и заставил спрятаться в подвале Марка. Лейсану интересовала верность магов-охотников Министерству борьбы с магами, в частности отделу охоты. Неужели никто из них ни разу не пытался скрыться, поднять бунт? В коридоре шестьдесят человек, шестнадцать из них — со сверхъестественными способностями. Могут ли они сговориться и устроить борьбу? Шестнадцать против сорока четырех. Каковы шансы! Наверное, на первом году службы они прошли через ад психологического давления, их заставили изменить свои ценности и убеждения. Их сделали рабами. Самая главная ценность — верность Министерству. Аксиома — колдуны и ведьмы являются врагами для всех государств. Получается, Дмитрий Сериалов — волк в овчарне? Лейсана решила: если им повезет выбраться отсюда с Сериаловым, она заставит его отделиться от группы и идти своим путем. Иначе всех снова схватят, потому что бывший маг-охотник, почувствовав стыд за предательство, позвонил куда надо.

Хаски стала носиться по камере. Скуля и завывая, собака пыталась позвать кого-нибудь на игру с ней. Она любила догонялки. Любила природу. И ее, ни в чем не виновную, посадили в комнату, из которой запретили выходить. Единственный плюс для хаски здесь заключался в температуре: под люминесцентными лампами, пусть уже и разбитыми, не так жарко, как под солнцем.

— Лейсана, ну прости нас, — Аксинья коснулась ее плеч, но та отодвинулась.

Она не желала общаться с Аксиньей и Стасом. Никто не хотел, даже Олесь. Больше того — Олесь предпочел теперь находиться рядом с Матвеем и Варварой. Пока Хмылка не взорвала лампы, Лейсана видела, как парень жадно слушал разговоры двух реалистов.

— Олесь. Олесь, — Стас пополз через матрацы и уткнулся в ноги Лейсаны. — Я Олеся ищу, прости.

Азаров не отвечал Солнечному. Солнечный прополз немного дальше и, судя по радостному возгласу, нашел-таки друга.

— Олеська, а помнишь, как мы раньше оттягивались? Веселились вместе, во всяко-разно попадали? А? Как спорили, что вкуснее: яблоки или груши? А однажды нас Ксенька заперла в комнате какого-то отеля, и мы двадцать часов там проторчали. Мы еще тогда через окно ссали. Помнишь? Пьянки наши с Ксенькой и Хмылкой помнишь? Только ты не пил никогда. Молоко в рот — и вперед.

Стас рассмеялся. Искренне, тепло. Лейсана, не помнившая ничего из упомянутого, прочувствовалась к нему симпатией и готова была простить спонтанную выходку. Олесь продолжал сердито сопеть, но уже скорее показушно.

— Помнишь, как однажды ты вытащил из ролла с угрем сыр, и вместо сыра просунул расплавленный шоколад? — продолжал Стас. — Потом еще просроченным йогуртом запил. Ты же на следующий день на работу не пошел, и Марк тебя отчитывал. Помнишь? Я ведь защищал тебя, говорил, что болеешь.

— Ой, не гони. Ты сам тогда проспал работу и отговаривался бутылками просроченного йогурта! — выпалил Олесь, затем рассмеялся.