Карина Пьянкова - Тихоня в змеиной яме

— Идем, — убито произнесла я, больше не желая спорить, смиряясь с собственным бессилием.

Дальше мы шли молча, не пытаясь что-то друг другу сказать или доказать. Бесполезно…

Я ломала голову, куда могли подеваться старшие маги. Даже если вдруг писание захватило тело лорда Фелтона или леди Гринхилл, то все равно должны было что- то остаться от тел. Как осталась всяческая гниль от Хэмиша Эштона. Но ничего такого по дороге не встретилось. Как будто бы три мага просто пропали, испарились безо всяких на то веских причин. И следов ведь никаких.

Точней, не было никаких следов, пока я не услышала словно бы женский крик. Учитывая, что всех нормальных людей из университета давно вывезли, а из ненормальных тут только наша славная компания. Словом, я начала подозревать, что кричала леди Гринхилл.

— Стой! — велела я Фелтон, для убедительности еще и дернув его за руку.

Тот недоуменно посмотрел на меня.

— В чем дело?

Я снова прислушалась, но больше ничего подозрительного различить не удалось.

— Мне показалось, будто я слышала голос твоей кузины, — ответила я и ткнула пальцем в ту сторону, откуда до меня донесся крик. — Вон там! Пойдем посмотрим. Все равно спешить некуда…

Полоз явно не был со мной согласен, но и упустить шанс помочь родственнице, пусть и довольно призрачный, конечно, не мог.

Голос доносился как будто из общежития целителей, изрядно покореженного. Странно… Большинство зданий вообще не пострадало…

— Дафна! Даф! Ты там?! — закричал Полоз, подходя туда, где раньше располагалась дверь. — Сейчас она оказалась заблокирована огромным куском стены, который свалился, судя по дыре, со второго этажа.

Сперва ответа не было, и мы уже готовы были сдаться, но потом раздалось:

— Боже, Касс! Ты здесь? Ты настоящий?!

Фелтон с облегчением выдохнул. Вероятно, он уже мысленно похоронил всех своих пропавших родных разом.

— Нет, черт бы тебя побрал! Искусственный! Что случилось? Где отец и Бхатия? — отозвался Полоз и начал вертеть головой, пытаясь понять, как добраться до кузины.

— Здесь, со мной! — крикнула леди Гринхилл. — Дядя без сознания, его чем-то по голове приложило! А Киран спекся! Магическое истощение средней тяжести! Ни на что не годен, конечно, но хотя бы не дал нас изувечить. В общем, Писание нас тут качественно заперло в банку, хорошо хотя бы не сумело убить…

Губы Фелтона изогнулись в грустной улыбке.

— Ты как всегда прагматична, Даф. Думаю, вы выберетесь и без меня… Береги себя, хорошо?

Повисла напряженная тишина, а затем леди Гринхилл снова заговорила.

— Касс? Ты что задумал?! — закричала женщина и выдала еще и несколько ругательств. — Касс, идиот ты такой! Не смей сам лезть к Писанию! Я тебя умоляю! Кассиус Бенедикт Фелтон! Я тебе запрещаю, слышишь?!

Фелтон ссутулился и опустил голову.

— Я тебя люблю, Даф. Выходи уже замуж четвертый раз.

— Черт, Касс! — завопила полицейская. — Подожди!

Но ждать Полоз никого и ничего не собирался. Кажется, понимание того, что родные все-таки остались живы только добавило ему решимости принести себя в жертву.

— Прощай, Даф.

Меня начало знобить от страха и предчувствия приближающегося горя.

— Идем, рыжая, — произнес Фелтон. — Нам пора.

Я еще раз с надеждой посмотрела на здание, где оказались заперты старшие. Но нет, они не освободились чудом, чтобы только не дать драгоценному наследнику умереть… Мы с Полозом так и остались с проблемой… И рядом никого более умного, более сильного… Никого, кто мог бы сам всех спасти…

Вот же черт…

— Ты только не плачь, — попросил меня Фелтон, когда до музея уже было рукой подать.

У меня хватило сил только на то, чтобы судорожно кивнуть. Казалось, если открою рот — тут же позорно разревусь и примусь умолять убраться отсюда куда подальше.

Где-то за музеем раздался взрыв.

— Все еще шутит, — пробормотал Фелтон, тяжело вздыхая. — Ничего. Скоро все закончится. Только не подведи меня.

Кивнула. Разумеется, я не хотела подвести Полоза… А вот желание умереть вместе с ним уже начало проскальзывать.

— Прости, что втянул тебя во все это. Пожалуйста, прости меня, Эшли, — обратился ко мне некромант. — Я никогда не хотел, чтобы все закончилось для нас именно так…

В его голосе звучало искреннее сожаление. У меня не было сомнений, что он сожалел именно обо мне, а не о собственной жизни. Уж не знаю, чем забили голову наследнику Фелтонов с рождения, но собой он не слишком сильно дорожил.

— Я тоже не хотела… — отозвалась я, закрывая глаза.

Слезы так и просились наружу, но следовало держаться до последнего во что бы то ни стало.

— Пойми, если снова вспомнят о темных магах… Словом… Тут дело даже не в одной моей семье. Нас снова будут убивать как диких зверей, стоит им только осознать все… — принялся на удивление косноязычно объясняться Полоз.

Для ответа сил у меня не было, поэтому я просто обняла его. В последний раз. Хотелось верить, что Фелтон и без слов поймет все мои чувства и готовность идти с ним до конца.

Постояв так немного, мы отступили друг от друга. Вот теперь все точно уже было сказано.

Ладонь Фелтона скользнула по моей щеке.

— Я иду вперед… А ты жди здесь, рыжая. Жди, когда я выйду… Тогда ты сожжешь Писание.

И тело Полоза заодно…

Парень тяжело вздохнул, а затем решительно расправил плечи, вздернул подбородок и отравился навстречу судьбе, оставив меня позади.

Мне оставалось только молиться и надеяться, что Темное Писание не решит прибить одну жалкую третьекурсницу, которая так опрометчиво явилась на его территорию…

Когда Полоз скрылся за дверями университетского музея, я только обреченно зажмурилась, не желая видеть. Когда хлопнула дверь, стало окончательно ясно: Фелтона я потеряла раз и навсегда. Больше никогда не будет на земле такого же невозможного, невыносимого… самого лучшего…

От слез удержаться все-таки не удалось… Они ручьями текли по щекам…

Снова дверь в музей открылась спустя час…

Все это время я сходила с ума… Меня бросало то в жар, то в холод…Сердце стучало так сильно, что, казалось, будто его можно услышать за много миль. Но вот когда открылась дверь, сердце словно остановилось.

Что же… Хотя бы все шло точно по плану его змейства…

Это был… это был не Полоз, не парень, в которого я влюблена. Это вообще язык не поворачивался назвать человеком!

Да, то же тело, но двигалось оно уже совершенно иначе, будто передо мной марионетка, которой управляет эпилептик во время припадка. И глаза… В них я различала не пустоту, но какой-то древний, злой разум, в котором не было ничего и близко человеческого. Тот же разум, что я видела в глазах Хэмиша Эштона во время последней встречи… Теперь мне несложно было смириться с последней просьбой Фелтона: это жить не должно, просто не должно.