Дмитрий Владимиров - Красная книга начал. Разрыв (СИ)

— Цинично…

— Истинно. Конечно, это не отменяет самих чувств. Не отменяет любви, дружбы, долга. Но тот, кто понимает что делает, может вывести отношения на качественно более высокий уровень. Все, что мы делаем есть сделка. И если ты это понимаешь, то понимаешь и то, что за все нужно платить.

— Вряд ли друзья собираясь в кабак о том думают.

— Отчего же? Если они умны, то обязательно. Ты приглашаешь друга, и он думает о том, что это для него. Если он использует твое общество лишь для отдохновения — плата будет невелика, но когда тебе потребуется подобная же услуга, он пойдет тебе навстречу, даже если она будет ему в тягость. Понимая эти законы, ты сам получаешь больше от подобных связей и твои агенты, с которыми ты общаешься…неважно, друзья или возлюбленные… находясь под более пристальным вниманием с твоей стороны, получают больше от общения с тобой. Но, это справедливо только, если ты с ними честен. Так и в обратном случае, если ты жаждешь обмануть, ты должен быть особо внимателен к людям и их желаниям. Кстати о возлюбленных. Я поняла, как ты увел разговор в сторону, но это меня начинает беспокоить. Если ты не хочешь разговаривать о Саре, я это принимаю. Но ты молодой человек, у тебя должно быть влечение к девушкам. Или у тебя есть влечения иного рода? — герцогиня спросила расслабленно, словно не интересуясь, но ее пальцы, нервно пробежавшие по ножке бокала, могли бы выдать ее напряжение и заинтересованность внимательному собеседнику. Однако, в тот момент юноша таким не был:

— Да вы что?! — Альбин чуть не поперхнулся от возмущения, — Да как вы помыслить могли? Нет у меня никаких влечений иного рода… Просто я не желаю обсуждать это.

— Тихо, тихо, — выдохнула герцогиня. — Я просто интересуюсь. Пойми и ты меня, ты — молодой, красивый юноша, у которого есть определенные потребности. При этом ты не беден, не женат, не скован обетами и обязательствами. К тому же, общеизвестно, что длительное воздержание отрицательно влияет на здоровье мужчин. Особенно, — она выделила интонацией. — В твоем возрасте. Может быть, — понизила голос герцогиня. — Ты стесняешься рассказать мне о своей проблеме? Ты можешь вполне доверять мне. Мы можем вызвать лекарей. Это будет тайно. Можем выписать душецелителей.

— Стоп. Довольно!.. У меня все в порядке, я просто не могу обсуждать это с вами. Вы — все же леди! Да и неловко, — залился краской Альбин.

— Ой, ну ты такой милый, когда смущаешься. Ладно я оставлю этот вопрос на время, но учти, меня он все еще беспокоит. Мне было бы легче, если бы ваша дуэль с Саржем была бы из-за юной дамы, которая вознаградила после своего героя. Мне было бы легче, даже если бы это были просто слухи о твоих похождениях, или скандал с ревнивым мужем. Жаль, что традиции куртуазной любви остались в прошлом.

— Боги, леди! Может мы вернемся все же к прошлой теме?

— Изволь, — собралась герцогиня, — Так вот, о чем я? Конечно, Император принимает меры. Вчера из столицы ушел обоз с новым вооружением, а четырнадцать когорт на границе начали маневровые учения. К ним на соединение идет два полных легиона с северного направления, инженерный легион и двенадцать сатамов наших северных союзников. Кроме того, Рука Народа посылает пятьдесят сатамов на массовые учения у себя, и пять сатамов в обмен на семь когорт дает для внутреннего патрулирования.

— Любопытно, но что же Малый Суд?

— На Малом Суде Император вчера неплохо врезал Шингам, показав что не боится обострять отношения. И что он все еще весьма силен.

— Я что-то пропустил? А при чем тут Шинги?

— Альбин, когда ты научишься слушать? Я же говорила тебе неоднократно, заговоры и восстания — это наша имперская традиция. Раз в поколение, как минимум, что-то случается. Кстати, еще ни разу Шинги не упустили возможности поучаствовать в беспорядках. Империя наша сильна, но народонаселение малочисленно, территории же излишне огромны, пожалуй. Из всех соседей только Народ не точит на нас зуб. А Шинги — наши извечные враги. Тот же ван Зунар замечен в частых сношениях с их резидентами. А Император показал, намекнул на то, что это чревато. Посему все те, кто сейчас колеблются, станут колебаться еще более, а некоторые могут и сменить решение в пользу… в нашу пользу.

— Разумно ли дергать за хвост спящего льва?

— Ха, ха, хорошо сказал, только ошибся. Вокруг нас не гордые львы, а стаи шакалов. Промедли, прояви милосердие, замешательство, благородство и они примут это, как слабость. Ты должен рявкнуть, показать когти и клыки, но в меру, ибо от отчаянья, загнанная в угол, даже крыса будет сражаться, как лев.

— Вас послушать, так у нас все в порядке, и Император сам со всем справится. Зачем же я нужен?

— Затем, чтобы перекрыть все направления. Наши противники, кто бы они ни были, нападают на разных уровнях. Кто-то подрывает экономические пласты, кто-то готовит военную мощь, кто-то заказывает убийц и шпионов. Даже Император не может справиться со всем самостоятельно. И сейчас он берет тебя в свою команду. Присматривается к тому, что ты можешь. Прояви себя, останешься надолго. Прояви себя хорошо, покажи, что можешь быть не только мальчиком на побегушках, и тебе дадут более сложные, и, надо признаться, интересные задачи.

— Но что я могу?

— Ты можешь сменить маску. Ты уже перерос роль «дикарского щенка». Пора налаживать связи и брать узду в свои руки. Насколько бы ни был хорош в своем идеализме Народ, живешь ты все же в Империи. И от тебя, от таких, как ты — молодых, наглых, уверенных в себе, зависит то, какой будет эта Империя в будущем. Отойди сейчас ты в сторону, и место, которое я вижу для тебя, займет какая-нибудь мразь. Пропихнут своего избалованного сынка дворяне, забывшие про честь, или поставят хитрую змею из наших врагов. Пойми насколько бы ни был могущественен правитель, без подданных он — никто, — Герцогиня прервалась, устало откинувшись на спинку кресла.

В комнате повисло затянувшееся молчание, где каждый думал о своем. Альбин размышлял о том, как все изменилось, о том как быстро, вскачь понеслось время. Недоумевал, как раньше мир, такой огромный и многообразный казался ему маленьким, домашним и уютным. Повсюду теперь ему виделись ловчие ямы и капканы, словно нарочно настороженные против него.

Герцогиня, в свою очередь, грустно размышляла о вырастающих птенцах, кои вырываются из гнезда. Вроде неохотно, но, расправив крылья единожды, более сидеть в тепле и под защитой их не заставишь. Размышляла о том, как помочь и не навредить, не спугнуть. Защитить, но так, чтобы в будущем это не аукнулось бессилием и неуверенностью.

Двое сидели средь мягких голубых цветов, постепенно выцветавших до холодного серого и размышляли об изменчивости мира. Лишь дождь, как прежде, стучал в окна тяжелыми ливневыми каплями. Он был сейчас, бывал вчера и пребудет извечно, в этом месте или ином, и нет ему дела до жалких букашек, мнящих себя центром мироздания.