Лидия Евдокимова - Тёмное солнце

Твари бросились от стен укреплений на отряд прибывших. Киоми погребли под грудой из трёх возрождённых, но вскоре она пробила себе путь обратно, выкатившись из распоротого живота мёртвого существа, некогда бывшего медведем. Тхади рубили возрождённых, как заросли кровожорки, методично и споро уничтожая прибывшую угрозу и оставляя в её рядах стройные просеки. Лаитан больше не присутствовала в этом мире, не видела и не слышала ни властелина, ни варвара, ни своих воительниц. Она была пульсирующим сердцем своих жриц, протянувших к ней линии силы от себя, питаясь ею от светила. Лаитан вбирала потоки слишком быстро, будто изголодавшись и не успевая удивиться, почему это так. Немного насытившись, Медноликая сплела из энергии жгут силы и направила его во врага.

С неба ударил гром. Чистые лазурные купола над головой затянуло свинцово-черными тучами, в которых, будто кровь под кожей, бились, подсвечивая тонкий пергамент, толстые разряды. Беременные облака сгустились, соединились, обнялись друг с другом, принимая к себе остальных, и первые капли дождя пролились вниз, на тварей Посмертника. В следующий момент небеса разверзлись и окатили их водой с головы до ног. Упавшие следом разряды кривых толстых молний испепелили треть прибывших врагов. Строй жриц пошатнулся, несколько безвольно обвисли в руках стоящих рядом подруг. Твари взревели, бросаясь в новую атаку. Тхади почти добрались до своего вождя, когда сзади, обойдя форпост укреплений, подоспели новые твари Посмертника. Теперь это были люди, от которых мало что осталось. Тхади были вынуждены развернуться и начать отбивать уккунов от новой угрозы. Прибывшие свежие силы врага будто ждали такого развития боя, чтобы выманить тхади из укреплённого стойбища и ворваться туда, чтобы истребить животных. Кто-то кричал. Крик пробился даже сквозь опьянение трансового сосредоточения, едва не выбив Лаитан из него. Энергии скользнули прочь из рук, опаляя кожу, вниз ссыпались десятки сожжённых чешуек.

— Пойте, сестры, — шёпотом просила Лаитан. Её следующий удар сковал мокрых и выживших противников льдом, запечатав внутри прозрачных блистающих саркофагов. Черно-красные тучи, выплюнув вниз ещё несколько молний поменьше, начали рассеиваться, а налетевшие порывы ветра уносили прах, пепел и голоса сражающихся прочь.

Звон стали о сталь тонким звуком носился над полем битвы, смешиваясь с ревом ветра, вызванного магией златокровых. Варвары истребляли врага с гортанными криками, тонувшими в переполохе стихий и предсмертных криках бьющихся за свою жизнь противников. Жрицы выводили стройные молитвенные хоралы, и их голоса, поднимаясь к небу, пронзали пространство силой, отбрасывая волны нелюдей в разные стороны. Стихии, почти не подчинявшиеся уставшей Лаитан, выходили из-под контроля, отнимая жизни и сознание у жриц. Воительницы Киоми, разбившись на отряды по двое или трое, точными ударами разметывали по полю схватки врага, объединяясь для удара только на крупных и особенно опасных зверей. И лед сменялся кольцами пламени, огненными змеями душащим в своих объятиях врага. Невыносимый ужас смерти, вонь разложения и стремительность атаки ошеломили Лаитан, едва ее транс немного спал. Концентрация была утеряна, и теперь все, что ей оставалось, держаться, чтобы не упасть под ноги кому-то из своих, скованной паникой и ужасом происходящего.

Ветрис, оказавшийся на фланге атаки мёртвых тварей, выстроив круг со своими безымянными, погрузился в кровавую гущу боя. Все его мысли сосредоточились только на том, чтобы рубить, колоть, и отбрасывать ещё дёргающиеся тела прочь. Пусть вместо честной крови брызжет какая-то жижа, запах которой может свалить с ног здорового человека, пусть эти уродливые создания, несущие на себе отпечаток Посмертника, умирали окончательно лишь после полного отделения голов от туловищ — варварам не привыкать сражаться. Даже если надежды на победу не было бы.

Но здесь можно было надеяться. Полчища, казавшиеся по первому взгляду неисчислимыми, таковыми не были. Посмертник собрал здесь, пожалуй, большую часть лесных тварей и умерших в окрестностях леса людей. И Ветрис Коэн засмеялся, ударом клинка располовинивая отвратительного полусгнившего волка с торчащими из пасти клыками. Он понял все преимущество путешествий по безлюдным местам в эпоху чумы Владыки Смерти.

Долинцы слитно шагнули назад, оставляя набросанный перед ними курган трупов, и замедляя натиск возрождённых, вынужденных карабкаться на неожиданное препятствие. Кто-то из безымянных, стоявший позади, поднял руку, и в показавшихся на гребне вала из тел существ полетели тонкие блестящие полоски прочнейшего серебра, разрывая мёртвую плоть в клочья, черневшие под лучами солнца.

Коэн, пользуясь небольшой передышкой, огляделся, выхватив из сумбурной толчеи поля боя основные центры сил. Полыхание молний и солнечного жара Лаитан невозможно было перепутать ни с чем, после её ударов в рядах ревущих врагов оставались широкие дорожки, полные пепла и испаренной плоти, туманом уходящей к небесам. Укрепления отвратительных клыкастых орков, внутри которых стонали животные, о которых упоминал Темный, пока держались, но зеленокожие рано предприняли вылазку, и им ударили в тыл.

Морстен же в одиночку отразил удар основной массы врага. Ему достались несколько ободранных туш, опознать которые не смог бы даже Замок. Измененные до неузнаваемости, и напомнившие омерзительных китов, выползших из океана на берег, звери с пульсирующими мешками на спинах извергали потоки зеленой жижи, направляя струи перед собой. Перед мешками сидели уже знакомые по предыдущим столкновениям человекообразные бестии с широкими пастями, полными тусклых игольчатых зубов. В когтистых лапах они сжимали ржавые мечи и стрекала, которыми подгоняли своих ездовых чудовищ, отравлявших перед собой землю.

Брызги яда, от которого трава жухла на пару метров, а земля моментально серела, покрываясь белесым налетом, попали на рукава балахона Гравейна, растворив ткань, словно бумагу. Обнажившиеся кольца доспеха выдержали, окутавшись дымкой, но кожа самого Властелина по прочности уступала металлу. Он ощутил ожог и онемение там, где яд соприкоснулся с его плотью, но двигаться это не мешало, нужно было лишь беречь глаза. Морстен отскочил назад, упираясь каблуками своих горных сапог в податливую землю, и резко рванулся вперёд, пригнувшись и совершая броски из стороны в сторону. Несколько струй могильного яда прошли над ним, только обрызгав одежду и доспехи. Одна капля скользнула по лицу, словно раскалённая лава, и в следующий момент он добрался до первого зверя. Вблизи его морда напоминала тюленью, если бывают такие тюлени с загнутыми клыками длиной с меч. В вытекших глазницах копошились черви, а из пасти торчали кожистые черные трубки, пульсирующие ядом.