Лидия Евдокимова - Тёмное солнце

— Морстен!

Даже тхади повелителя как-то исчезли из вида, стараясь поймать разбежавшихся животных. Медноликая понимала, что вряд ли они успеют вовремя. Лаитан внезапно поняла, что крикнула ей Киоми напоследок.

— Госпожа, властелин погибнет, ты должна спасаться!

Лаитан поняла — даже если бы Киоми и Ветрис были рядом, ползти за слугой Тьмы и хозяином Замка никто бы не подумал. Медноликой это казалось каким-то… неправильным. Стоило либо убедиться в его гибели, либо вытащить его останки, чтобы остальным было кого обвинить в западне с лавовой рекой на этот раз.

Мост рушился вниз, ускоряясь с каждым новым высвобожденным сознанием. Морстен спокойно отмечал траектории падения обломков, искрящихся на изломах кристаллами кварца, в то же самое время не прекращая попыток двигаться. Сначала он словно бы бежал вверх по небольшому склону, но с каждым шагом и каждым обжигающим вдохом уклон увеличивался, и вот уже усилий и импульса ноющих ног стало недостаточно.

Он посмотрел на рушащиеся вниз камни, и перевёл взгляд ниже, отталкиваясь изо всех сил. Он заметил уступ, образованный куском прочной скалы, выступающей в стороне от моста. Какой-то колючий кустик со свернувшимися и дымящимися листьями торчал там, словно отмечая границу жизни и смерти для конкретно взятого Тёмного Властелина. Удар был оглушающим. Скала, показавшаяся неимоверно твёрдой, выбила из его лёгких воздух, вместо этого заставив вдохнуть огненную вонь плавящегося внизу камня.

Сквозь нарастающий шум в ушах он услышал, что его кто-то окликнул. «Морок? Или правда?» Кто мог звать его здесь? Превозмогая внезапно навалившуюся боль в обожжённом и ушибленном теле, он раскрыл глаза, и попытался что-то разглядеть в окружающем мареве.

— Лаитан? — хотел крикнуть Гравейн, но вместо имени с губ сорвалось хриплое карканье. Он обессиленно упал лицом на камни, ощущая, как кожа начинает обгорать. — Лаитан.

«Не так я представлял свою кончину, — сардонически усмехнулся Морстен. Гордость и упрямство не позволяли ему просто так умереть, словно обычный человек, поддавшись давлению непревозмогаемых обстоятельств. Тёмный Властелин пошевелился, оставив на скале пласт кожи, и снова попытался встать.

Лаитан уже сползла под уклон, судорожно цепляясь пальцами за острые камни и обгорелые остовы кустарника вокруг. Корни какого-то мощного дерева, торчащие оголёнными пальцами из земли, дали ей возможность спуститься ещё ниже. Порода под ногами скользила, осыпаясь вниз, в бушующий океан лавы.

— Морстен, разорви тебя змеекрыл, где ты?! — крикнула Лаитан, и закашлялась от попавших в глотку газов и испарений. Медноликая уже не видела, откуда пришла, не слышала рёва уккунов и голосов тхади, наверняка уже подоспевших обратно, чтобы увидеть, как мост упал вниз вместе с их господином. Лаитан поставила ногу на выступ, тот соскользнул вниз комком спёкшейся земли, и она едва не покатилась вниз кубарем, успев в последний момент уцепиться за торчащие ветки упавшего дерева, прочно застрявшего на самом краю, где недавно высились опоры моста.

Лаитан было страшно. Кажется, ей ещё никогда в жизни не было так страшно. Проведя жизнь в Империи Маракаш, она знала и умела многое. Её не пугали схватки, бои и даже нападения убийц, случавшиеся в последние годы с завидной регулярностью. Она знала — с ней всегда её дар. Магия стихий, которые она подчиняла себе, трансформируя в то, чего ей хотелось. Лаитан управляла многим, но теперь, лишившись поддержки знакомых кузниц, почти потеряв силу, она боялась за свою жизнь. Сердце стучало так часто и громко, что она почти не понимала, что делает и куда идёт. Проклятый всеми светлыми богами Морстен будто пропал вовсе, и Лаитан как-то даже не подумала до сего момента, что это может быть действительно так.

Она, как и все остальные, не представляла себе, как властелин севера глупо и окончательно сгорает в кипящей лаве. Он должен был взмыть вверх на крыльях Тьмы, выбраться по головам своих тхади, восстать из пепла, соткавшись из него на другой стороне переправы.

Но его не было. Он не отзывался. И Лаитан так поразила мысль о человеческом теле властелина, способном так же, как и ее, просто сгореть без защиты и переправы, что она пропустила ветку под ногами, покатившись вниз.

Она закричала. Коротко и пронзительно, перекрывая гул и шум трескавшихся вокруг камней. Крик оборвался только тогда, когда Лаитан упала лицом на камень. В скуле что-то неприятно хрустнуло, и щеку облизнула дикая боль, а рот наполнился солёной кровью. Лаитан заплакала от боли, страха и потерянности. Слезы смыли пепел с лица, немного охладив горящие жаром щеки. Медноликая даже не представляла, что однажды сумеет испытать это, давно оставленное в детстве, чувство одиночества посреди незнакомой, опасной, угрожающе приближающейся действительности.

Прикоснувшись к щеке, она отдёрнула руку, когда от касания по лицу волной разошлась острая боль. Продолжая всхлипывать, она осторожно встала на колени, опираясь о землю ладонями, и поползла дальше, к светящемуся зеву пропасти, куда упал мост. Слезы сбили накал эмоций, подарив некое подобие отрешённости и покоя. Лаитан механически выполняла действия, перестав вздрагивать и трястись от каждого ссыпающегося рядом камешка.

— Морстен! — попыталась она в последний раз позвать мертвеца, но из-за разбитой скулы вместо крика получился какой-то сдавленный громкий стон. Лаитан решила, что если сейчас не отыщет следов властелина, как раз вон у той балки впереди, через пару шагов вниз, то повернёт обратно и попытается отыскать верный путь.

Все-таки кто-то его звал. Кто-то искал его в этом огненном аду, переносить который он мог только потому, что пять сотен лет прожил в жерле вулкана, и привык не обращать внимания ни на жар, ни на отупляющую из-за отсутствия свежего воздуха вонь. Морстен испытал сначала раздражение, потом удивление от осознания того, что кому-то из оставшихся наверху он был ещё нужен. Необходим настолько, что этот человек смог пересилить свою природу, и добровольно отправиться в пышущее огнём озеро лавы.

«Только Лаитан достаточно безумна для этого. Непохоже на всегда хладнокровную и расчётливую Мать Матерей, мать её, — пошатываясь, он оперся рукой на камень, но потом подумал, и опустился на карачки. Пусть это было недостойно, зато удобно и точно быстрее, чем терять сознание от недостатка воздуха. — Но она уже давно непохожа сама на себя. Буду считать, что это от потери силы». На губах у него против воли появилась легкая улыбка.

Он никому никогда не признавался в своей слабости. В том, что Чёрный Властелин, последний из владеющих замком, может испытывать боль, слабость, растерянность — все те качества и эмоции, что свойственны обычным людям. И по большей части он их не испытывал. Не выдавалось возможности показать их кому-то.