Яцек Пекара - Ловцы душ

Из апартаментов епископа я вышел как оглушённый, не очень понимая, в каком мире я живу и не приснилось ли мне всё это. Мог ли я, поступая в инквизиторскую Академию, предположить, что когда-нибудь стану капитаном гвардии Его Преосвященства епископа Хез-Хезрона? Вы, наверное, шутите, любезные мои. С тем же успехом я мог бы предположить, что у меня вырастут крылья, и вместе с Икаром и Дедалом я взлечу к солнцу. Впрочем, тогда я был в восторге, что у меня есть где спать, что есть и есть шанс, что я доживу до следующего утра.

– Поздравляю, мастер, – улыбнулся старый писец, вырывая меня из задумчивости. – Или теперь мне следует говорить: капитан Маддердин?

– Уже знаете?

– Сам выписывал документы. – Он обнажил в улыбке сгнившие зубы. – Это большая, большая честь. – Он понизил голос: – Инквизиториум будет вами гордиться.

– Наверное, – ответил я, и холодная дрожь пробежала вдоль моего позвоночника. – Спасибо, брат.

– Не за что, Мордимер, не за что. – Я увидел весёлый блеск в его глазах.

Так вот, видите ли, любезные мои, я не подумал, в гордости своей, о братьях-инквизиторах. Я думал только о том, чтобы получить деньги, сделать необходимые покупки, поговорить о деталях с братом Себастьяном, присмотреться к людям, которые отправятся вместе со мной в поход к императорской армии. А о братьях-инквизиторах не подумал. Только они обо мне не забудут. И о том, что я влез в чужие перья, забывая, кто я и откуда я родом. Правда, меня не связывали тёплые отношения ни с кем из них, но это не отменяло того факта, что я был кровью от их крови и костью от кости. А поскольку назначение было только временным, то у меня было предчувствие, что рано или поздно я вернусь к своему прежнему занятию. Тогда бедному Мордимеру, конечно, не нужны будут враги в своём окружении, завистники, помнящие, что в миг суетной славы он забыл, кем является на самом деле. Что надо было сделать? Следовало закатить пир! Хорошее вино, хорошая еда и хорошие девки. И не жалеть денег, любезные мои, ибо дружба важнее, чем всё золото мира.

Праздник был кошмаром. Ну, может, не так... Пробуждение после него было кошмаром, тогда как сам праздник прошёл весело: полный питья, чревоугодия, песнопения и блуда. Один из достойных братьев-инквизиторов чуть не утонул в бочке с вином. В последний момент одна из шлюх вытащила его из неё за волосы, правда, не для того, чтобы спасти ему жизнь, она лишь хотела зачерпнуть кружку напитка, а тело, свисающее с края бочки, этому препятствовало. Ну, слава Богу, мой брат-инквизитор выжил, только сильно упился вином и заблевал половину комнаты. Конец пиршества я уже помнил как в тумане. Кто-то трахал девку на столе, полном костей и залитом вином (я это запомнил, потому что девка безмятежно глодала в ходе этого процесса куриную ногу), кто-то рубил саблей фитили свечей, а толстый Бекас решил доказать, что он устойчив к жару пламени и держал руку над светильником до тех пор, пока мы не почувствовали запах жареного мяса. Потом братьям-инквизиторам пришла в голову идея выбрать мне на ночь двух самых красивых шлюх. В ходе этих выборов они подрались и сломали руку старому Педро (называемому, учитывая определённую неприятную болезнь, Пердо), впрочем, не специально, поскольку тот спал в углу, когда на него упали дерущиеся и опрокинули его на землю.

Кстати говоря, выбрали они хорошо, несмотря на пьяное отупение, и, когда утром я проснулся, то увидел рядом с собой две довольно красивые мордашки и два довольно стройных тела. Я не замедлил попользоваться ими ещё два-три раза, несмотря на страшную головную боль.

Потом головная боль усилилась, когда я подумал, что она почувствовала бы, увидев меня в таком состоянии и в таком обществе. Она, то есть женщина, которая наполовину всерьёз, наполовину в шутку сказала про меня (когда я спас её жизнь): «Мой рыцарь на белом коне». Женщина, которая завладела моими снами. Я мог контролировать мысли, но не был в состоянии контролировать сны. Иногда я молился, чтобы она из них исчезла, иногда я молился, чтобы она в них осталась. Я знал, что независимо от того, что произойдёт, я буду несчастен. Когда-то один дворянин советовал мне, чтобы я со всей искренностью признал свои чувства. Я арестовал его и отправил на костёр. Конечно, не за совет, Господи, сохрани, а за преступления против нашей святой веры. Тем не менее, я часто жалел, что единственный человек, перед которым я открыл душу, уже был не более чем горсткой пепла.

Когда я вернулся «Под быка и жеребца», Корфис вручил мне несколько записок с благодарностью за вчерашнее веселье и поздравлениями с продвижением по службе. Не скрою: меня это порадовало, поскольку если братья после столь тяжёлой ночи ещё думали об элегантных формальностях, то это значило, что они погуляли действительно хорошо. На гулянку я не пожалел денег, но дело того стоило. Я говорил вам, любезные мои, что милость епископа ездит на пёстрой лошади, а я хотел, чтобы мне было куда возвращаться. И к кому.

Я приказал Корфису приготовить горячую ванну (он уже знал о моём повышении и потому ходил рядом со мной, словно я сделан из венецианского хрусталя), ибо ничто не помогает так хорошо, когда человека изводят последствия прошедшей ночи. Потом я немного вздремнул, и незадолго до захода солнца решил посетить брата Себастьяна, чтобы он рассказал мне подробности дела и показал людей, которые должны были сопровождать меня во время миссии при императорском дворе.

Брат Себастьян был не в восторге от моего визита.

– Я ожидал вас утром, капитан, – проворчал он сварливо и посмотрел на моё опухшее лицо. – Слышал, слышал... – добавил он. – Молитесь, чтобы это не дошло до ушей епископа.

– И так дойдёт, – отозвался я, – Его Преосвященство знает всё, Боже его сохрани.

– И то правда, – признал брат Себастьян. – Хотя я ему не скажу, – предупредил он меня. – Я приготовил для вас подорожную, рекомендательные письма, кредитные листы. Что-то епископ для вас расщедрился. – Он покачал головой.

– А мои люди? – Спросил я.

– Ну, есть тут шесть головорезов. – Он улыбнулся, и я увидел, что сгнившие зубы в его рту росли криво и редко, как штакетины в заборе бедняка. – Вы получите также мальчика для услуг и конюха. Епископ приказал подготовить для вас коня. – Он посмотрел на меня оценивающим взглядом. – И надо бы посетить оружейную, – добавил он, – найти вам хотя бы какую-нибудь кольчугу и хороший меч, ибо стыдно так показать себя у императора. Кроме того, вы должны облачиться в цвета епископа.

Я скривился, поскольку епископские гвардейцы расхаживали в золотых кафтанах, белых обтягивающих панталонах и золотых сапогах до колен, что, по мнению вашего покорного слуги, выглядело крайне нелепо и могло повеселить толпу. Быть может, однако, гвардейцы, посланные на боевое задание, имели право одеваться в цвета более приглушённые, чтобы не вызывать смеха у ближних и не напоминать клоунов.