Яцек Пекара - Ловцы душ

Удивительно, но несколько феодалов взглянули на меня если не с симпатией, то по крайней мере с отсутствием прежнего отвращения. Верона также внимательно слушал мои слова, слегка улыбался и кивал головой при каждом предложении. Только когда я начал говорить о палатине Дюварре он нахмурился. Поднял руку, чтобы меня остановить, впрочем, бесцельно, потому что я не собирался ничего добавлять, а голос повысил только для достижения большего эффекта.

– Святые слова, достойный император, благородные господа, добрый мастер Мордимер. – При слове «добрый» у меня возникло желание нахмурить брови, но я удержал себя от этого пустого жеста. – Но я вижу перед собой не только веру, которую я не посмею отрицать, но и юношескую беспечность, заставляющую искать зло среди врагов, а не друзей... – закончил он театрально.

Я не считал себя человеком особенно беспечным, трудно было также назвать меня юным, хотя, конечно, так могло показаться человеку в возрасте легата Вероны. Однако я слушал его слова с всё возрастающим беспокойством, ибо мне казалось, что я знаю, в каком направлении движутся мысли брата-ворона, и – поверьте, любезные мои – это направление мне совершенно не нравилось. Взглянув на императора, я обнаружил, что он уставился на Верону мрачным взглядом. Как видите, Светлейший Государь тоже начал понимать, что к поражению на поле боя могут присоединиться и другие проблемы. Интересно только, понимал ли он, насколько серьёзными эти проблемы могут оказаться?

– Объясните нам, что вы имеете в виду, – буркнул император.

– Я говорю о заговоре. – Легат горящими глазами обвёл собравшихся, и не было человека, который захотел бы встретиться с ним взглядом. – О заговоре ведьм, еретиков, чернокнижников и демонов! Я говорю о шабашах, заклинаниях и колдовстве! О ужасном колдовстве, которое творится под боком Твоего Величества, господин!

Кровь прилила к его лицу, и он выглядел теперь как старый разъярённый индюк. Интересно, что, наверное, лишь я один видел комизм этой сцены. При всей её серьёзности, конечно. Несколько феодалов поспешно перекрестились, а стоящий передо мной дворянин сложил пальцы в жесте, отгоняющем зло.

– Это серьёзные обвинения, – проговорил, наконец, император. – Я верю, что ты не бросаешь слов на ветер, отец. Где же тогда доказательства?

– Оооо, мы найдём доказательства! – Запальчиво пообещал императорский духовник, который, как видно, не хотел оставаться в тени знаменитого брата.

– Найдём, – подтвердил легат. – И доказательства эти, я уверен, добудет нам человек, чьи способности и навыки лучше всего это позволяют, – пояснил Верона, и я замер. – Мастер Мордимер Маддердин, инквизитор, – закончил он в соответствии с моими худшими прогнозами. – Человек столь искушённый в искусстве, что сам епископ Хез-Хезрона назначил его своим капитаном и представителем.

В императорском шатре воцарилась тишина. Все, видимо, ждали, когда заговорит ваш покорный слуга. Не скажу, чтобы это пришлось мне это по вкусу.

– Помолимся же, – я опустился на колени, склонив голову до самой земли. – Помолимся, чтобы Господь говорил через наши смиренные сердца. Ибо где мы можем искать помощи, как не у Бога? Смиримся и уверуем, ибо Господь есть мудрость, и он нас просветит. Что, если не искренняя молитва благороднейших рыцарей, может угодить Господу?

Я с удовлетворением заметил, взглянув краем глаза, что несколько присутствующих опустились на колени. Каппенбург и Таубер тоже преклонились. Савиньон ухмыльнулся мне щербатой улыбкой, после чего последовал за ними. Сам император, после минутного колебания, склонил голову

– Не время для молитвы, – легат Верона двинулся с места, – когда правит сатанинская сила! Когда колдуны и ведьмы совершают свои проклятые ритуалы, когда невинные оказались во власти Зверя. Не молитвы нам нужны, а следствие, достойный инквизитор! Не для того ли существует Святой Официум, чтобы выжечь любое проявление ереси?

Я знал, что должен сохранить сплотившихся вокруг меня. По крайней мере, на время.

– Молитва никогда не бывает лишней! – Закричал я во весь голос. – Помолимся!

Мы прочли «Отче наш», «Верую» и «Плач над Иерусалимом». Полученное время я провёл, умоляя Господа, чтобы Он соизволил просветить меня, что делать дальше. Молитвы мы читали медленно, торжественно, но я ведь не мог молиться бесконечно!

– Светлейший император, уважаемые господа, – заговорил я, когда наступила тишина. – Почтенный легат Верона, подозревая нападение нечистой силы на благочестивое воинство императорской армии, призвал на помощь Святой Официум. И вот он, в моём недостойном лице, чтобы лучшим образом послужить делу. Конечно, с позволения Светлейшего Государя, я начну необходимые приготовления, но, прежде всего, отправлю гонцов в Хез-Хезрон, чтобы здесь как можно скорее появились искушённые в своём искусстве следователи и богословы.

И тогда, быть может, я смогу отсюда как можно скорее уехать, добавил я мысленно.

– Мы согласны, – сказал через некоторое время император. – Но глубоко верим, что следствие Святого Официума снимет подозрения с наших подданных.

– Милостивейший... – начал было легат, но император посмотрел на него и поднял руку.

– Я ещё не закончил, – сказал он твёрдо. – Просвети меня, достойный отец, где тебе сказали, что можно прерывать императора на полуслове?

– Но…

– В Риме?

Легат Верона уже знал, что не выиграет эту битву. Он склонился глубоком поклоне.

– Соизвольте простить мою поспешность, Светлейший Государь. Я покорнейше прошу прощения, но обратите внимание на то, что мной движет только забота о благе нашей святой веры и непреодолимое желание услужить вашему величеству.

– Ты прощён, – равнодушно бросил правитель. – Как можно скорее начни допросы, капитан, – обратился он ко мне, не обращая уже внимания на легата. Когда тот выпрямился, я увидел в его зрачках блеск чистой ненависти.

– Светлейший Государь, закон гласит, что в вашем присутствии допрашиваемых можно подвергать квалифицированному допросу только с вашего милостивого позволения. Соизволите ли вы дать мне такое позволение?

– Ради Бога живого! Гвозди и тернии! Не давай! – Мысленно умолял я его.

Ибо квалифицированный допрос означал пытки. Я не сомневался, что братья Верона обеспечат себе или своим представителям участие в проводимом расследовании. И тогда случиться может всякое. В конце концов, я сам когда-то сказал: «Если дознаватель захочет, допрашиваемый признается даже в том, что он зелёный осёл в оранжевую крапинку».

– Ведите расследование со всей кротостью, мастер Маддердин, – ответил Светлейший Государь. – Ибо плохо, когда боль и страх затемняют лик истины.