Морган Родес - Книга духов и воров

Но все еще его лицо оставалось бледным и напряженным от такого сурового понимания.

— Я тоже прошел через это, малыш. Так же как и ты.

Фаррелл потянулся вперед и взял брата за плечо.

— И тебе не нужно извиняться предо мной за что-то. Никогда. Хорошо? Мне тоже следовало проявить больше понимания.

Адам моргнул удивленно.

— Ух ты! Это что, сентиментальная братерская минута? Теперь нам нужно нежно обняться?

Фаррелл рассмеялся.

— Я не обнимаюсь по своей воле, особенно с семьей.

На губах Адама заиграла мальчишечья улыбка, и Фаррелл понял, что она была искренней.

Зазвонил телефон, прерывая редкий мирный момент между братьями. Звонил Лукас.

— Мне нужно ответить, братишка. — сказал Фаррелл, поднося телефон к уху.

— Слушаю.

— Время пришло. — сказал Лукас.

Фаррелл прикрыл динамик рукой.

— Адам, может ты возьмешь все книги? Они мне скоро не понадобятся.

— Правда? Спасибо.

Адам собрал книги и направился к двери. Он замешкался на мгновение в дверях, как будто собирался что-то сказать. Но, передумав, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

— Значит, время пришло? — спросил Фаррелл. — Как загадочно! Есть ли у вас секретное пожатие рук, которое мне следует запомнить, прежде чем я выйду из дома?

Лукас коротко рассмеялся.

— Шутишь, как всегда. Но я бы придержал немного эту тенденцию на твоем месте. У Маркуса…прямое чувство юмора.

Что бы это значило?

— Буду вести себя очень смирно, торжественно обещаю. — сказал Фаррелл.

— Тебе не о чем беспокоиться.

— Ты слышишь беспокойство в моем голосе?

— На твоем месте я бы беспокоился. — и Лукас сказал ему, где они должны встретиться через пол часа.

Фаррелл покинул особняк и направился с водителем к месту встречи, которым оказался огромный собор в западной части города; он казался похожим на дворец с высокими шпилями, башнями и застывшими стеклянными окнами, сверкающими, несмотря на уходящий день.

— Мне подождать вас здесь? — спросил Сэм, его водитель.

Фаррелл очень пытался не испытывать симпатии к нему, или узнать его получше. Сэма, которому было приблизительно двадцать пять лет, приняли на работу временно, пока Фаррелл был лишен водительских прав. Но ему вернут его Порше последней модели в тот момент, когда юристы утрясут эту ситуацию и тогда Сэм будет не более чем далекое воспоминание.

«Не води дружбу с прислугой». — настойчиво повторяла ему мать лет десять назад, когда застала его играющим с ребенком горничной. Но Сэм во многом помог за последние несколько месяцев, и было тяжело думать о нем не как о друге, а просто о постороннем, которому его родители платили за то, чтобы он везде его возил. Фаррелл улыбнулся, вспомнив их разговор недавно.

«Вы думали когда-нибудь о том, чтобы не пить? — спросил Сэм, остановившись на обочине и ожидая, пока Фаррелла не перестанет тошнить.

— Я подумывал об этом. — ответил Фаррелл, вытирая рот. — И…нет.

— Я так, просто спросил. — Сэм улыбнулся и покачал головой. — Это же ваше печень.»

Сэм был дружелюбен, надежен и даже больше, вытаскивал его из различных трудных ситуаций. Фаррелл ценил это больше, чем мог высказать вслух.

— Нет, Сэм. Не беспокойся и не жди меня, так как я не имею ни малейшего представления, насколько задержусь. — сказал Фаррелл. — Иди, поужинай где-нибудь, а я позвоню, когда освобожусь.

Не опоздав ни на минуту после отъезда Сэма, рядом с Фарреллом на тротуаре появился Лукас. Он протянул ему руку, приветствуя, и Фаррелл сжал ее в ответ.

— Готов к встрече? — спросил Лукас.

— Да, черт возьми. — Фаррелл изучал взглядом замысловатое здание и указал на него.

— Может, мне нужно исповедоваться во всех своих грехах вначале? Признаюсь, давно не исповедовался и несколько грехов у меня поднакопилось.

Лукас ухмыльнулся.

— Следуй за мной.

Он повел Фаррелла к тыльной стороне собора, где обнаружился вход, напоминающий вход в метро, только неотмеченный и заблокированный строительной лентой и деревянными досками. Он отодвинул панель, за которой оказалась опускная дверь.

— После Вас. — сказал Лукас, поднимая дверь.

Заинтригованный, Фаррелл приподнял бровь.

— Там внутри темно.

— Конечно. Очень темно. — Лукас терпеливо ожидал, будто бросал невысказанный вызов. «Ты трус, Грейсон? Или ты стоишь чего-то?»

— Пошли. — пробормотал Фаррелл, затем ступил через дверь в кромешную темноту, пытаясь нащупать ступеньки. Он натолкнулся рукой на холодную бетонную стену, когда начал спускаться. Дверь вернулась на место, и Лукас спустился за ним.

— Мне нужно несколько секунд, чтобы адаптироваться к темноте. — сказал Лукас. — Затем я быстро проведу нас в назначенное место.

— Да, конечно. Моим глазам тоже необходима минута.

— Но не так, как моим. Во всяком случае, пока.

— О, я люблю, когда ты говоришь загадками. Это меня раздражает. — Фаррелл продолжал спускаться по лестнице, двигаясь медленно, чтобы не упасть и не подвернуть лодыжку. Наконец он дошел до чего-то, что определенно можно было назвать первым этажом. Он видел отблеск флуоресцентного света примерно в пятидесяти шагах впереди и последовал за Лукасом в том направлении.

— Итак, сколько человек входит в этот круг? — спросил Фаррелл, пытаясь начать беседу, чтобы отвлечь самого себя от всяких мыслей и предстоящей неизвестности в конце пути перед ним.

Лукас покачал головой.

— Я не могу посвятить в детали, пока тебя официально не примут.

— И что произойдет потом? Я получу приз? Тату на груди… я не знаю, ну что там еще… может ястреба и копье?

Перспектива получить очередную татуировку не волновала его. У него уже было две. Одна — цитата из его любимого корейского боевика (на корейском, конечно) — «Свет-жизнь. Тьма-смерть.» — на левом боку над ребрами. И на внутренней стороне бицепса правой руки он вытатуировал корону, напоминая себе, что он — властелин собственной жизни, и никто его не контролирует.

— Никаких тату. — ответил Лукас. — Сам увидишь.

— Ты так мне помогаешь. Во всяком случае. — начал Фаррелл, игнорируя то, что Лукасу запрещено отвечать на его вопросы. — кто вошел в круг первым? Ты или Коннор?

— Я. Меня пригласили за два месяца до Коннора. И кстати, это я предложил его, но Маркус уже фактически сам рассматривал его кандидатуру.

— Он нормально справился с этим? Тем, что его вот так выбрали?

— Я думал, да.

— Он стал настоящим придурком перед… — Фарреллу пришлось заставить себя сказать это вслух. — перед своей смертью. Он очень изменился, стал противоположным тому, каким был до этого.

— Правда? Я не заметил ничего.

— Да, он из чудесного парня превратился в полного идиота. Могло ли на это повлиять посвящение в ваш тайный круг? Сделали ли там что-нибудь с ним?