Ник Перумов - Эльфийская стража

— Мы тоже! — встопорщился Полночь.

— Ну, и слава Спасителю, — Лемех редко поминал Его в обыденных делах, а тут вот не удержался. — Тебе бы всё спорить со мною, эльф.

— А тебе лишь бы доказывать, что мы без вас — ничто!

— Вот уж нет, — искренне подивился Лемех. — У нас силу знают и уважают. Жизнь — она такая, без силы — никуда. Не пойму я тебя, Полночь. Крутишь всё, вертишь, злишься, словно мальчишка, у которого девчонку спод носа другой увёл. Давно бы сказал всё толком, показал — с самого начала. Но ведь нет же! Стр-р-р-ашные тайны, мраком покрытые, зловещие недомолвки… так дела промеж соседями не делаются. Даже когда с соседом драка выходит. Он же от того твоим соседом быть не перестанет… если, конечно, ты его под корень извести не хочешь.

— Да никто вас, людей, трогать не собирается! — занервничал Полночь. — Вы-то ещё ничего, научились, пообтёрлись, куда не надо не лезете. А новых-то ещё учить придётся… способом, какой и нам, эльфам, вовсе не по нутру.

— Зато Борозде, во всяком случае, вполне по душе, — заметил Лемех. — Это я про заимку Бороды, моего соседа, напоминаю, если ты не понял.

— Борозда, — взгляд обернувшегося эльфа был тяжёл, — колдунья. Не такая, как все. Как и твой Гриня, кстати. Впрочем, сам всё увидишь. Если захочешь понять, конечно.

— Можешь не сомневаться, — пообещал Лемех.

Здесь, в самом сердце Зачарованного Леса, эльфов им встречалось, конечно, поболее, чем на границах, но нельзя сказать, что они тут «кишмя кишели». Не видел, как ни старался, Лемех и ни одного сородича-человека.

— Где ж вся твоя Стража, а, Полночь? — не выдержал он наконец.

— Всё увидишь, — не оборачиваясь, посулил Перворождённый.

Тропа делала крутой поворот, и, против обыкновения, тут не красовалось никаких живых фигур. Просто проём в густых кустах, узкая щель, тёмная и неприметная. Хотя нет, здесь, в Зачарованном Лесу, как раз такая бы и бросилась в глаза — потому что ничего подобного Лемеху здесь до сих пор не встречалось. Эльфы свои владения содержали в изрядном порядке.

— Сюда, — махнул рукой эльф.

«Хозяин! Опасно! Плохо, хозяин!» — отозвалась Найда. У неё вырвалось глухое короткое рычание, и Полночь тотчас же обернулся.

— Всё верно, хозяйка, — с печальным уважением проговорил он, глядя прямо в глаза собаке, — ты тоже почувствовала. Но делать нечего, надо идти. Если, конечно, почтенный Лемех и в самом деле хочет увидеть всё собственными глазами.

— Не пугай, — Лемех не в первый раз вспоминал эти слова. — Не пугай, мы пуганые.

— Да какие вы пуганые! — вдруг остановился эльф. — О вас память на несколько поколений и тянется всего, больше века — уже, считай, незнаемо время. Что в летописи и хроники попало — краткий извод случившегося, иногда авторские ламентации.

— Если ты думаешь, что старый наёмник не знает мудрёных слов, то ошибаешься, — перебил Лемех. Глаза у него тоже сузились.

— Не про то речь! — отмахнулся Полночь. Эльф говорил горячо, сбивчиво, гладкость и плавность отполированной умелой речи все куда-то делись. — Не помните вы ничего! Как Спаситель явился первый раз…

— Про то книги есть! Писание! — возмутился Лемех. — Не с одних глаз, не с одних слов, не одними руками написанные!

— Писание! Да там половина так, а другая — этак! Одни переписчики за столько лет тьму ошибок насажали! Речь изменилась, языки другие, и… да чего говорить! У нас-то, у эльфов, — память живая. Мыто помним, как Тёмная Шестёрка правила, как Древние Боги миром владели в ту пору, когда о Спасителе никто и слыхом не слыхивал! Дуотты, титаны, пятиноги — слыхал о таких? О Кристаллах Магии, в горах укрытых, — ведаешь?!

— Не ведаю, — перебил Лемех. — Как и о многом другом наверняка тоже не знаю. Но видишь какое дело — землю мне это пахать не мешает. Семью кормить. Жить в достатке.

— Это и зверь дикий может! — распалялся всё больше Полночь. — Волки с медведями о волчатах и медвежатах заботятся, еду им таскают, кто приблизиться вздумает — на куски порвут. Вы же люди, не звери, вам за нами тянуться надобно, с нас пример бра…

— Опять проговорился ты, Полночь. Ни с кого никаких примеров мы, люди, брать не станем. Как живём, так и живём. По-разному. Некоторые — по-умному, а некоторые — такие дурни, что, ей же ей, сам бы дрыном огрел. Но с собой разберёмся мы уж как-нибудь сами. Понял, эльф?

— Трудненько не понять, — отмахнулся тот. — Так вот, я речь-то вёл к чему? Что не помните вы ничего. На поле таком-то король сякой-то разбил орду такую-то — и более ничего.

— А вы, конечно, другие, — уронил Лемех, искоса наблюдая за всё сильнее беспокоящейся Найдой.

— Конечно! — рубанул рукой воздух эльф. — Мы изначально — помнящие, это наш долг — помнить всё. Вам, людям, даны множества, нам, эльфам — память. Мои сородичи думают, что память — это всё, что она одна обязана дать нам силу и власть. Но это не так.

— То есть помнящие должны править теми, кто родства своего не помнит по вашим меркам, так, что ли?

— Есть такие эльфы, что об этом мечтают, — кивнул Полночь. — И в самом деле это ж только люди беспамятные всё на одни и те же грабли наступают. У нас правитель тот, кто действительно лучший. У вас — кто действительно худший. Самый безжалостный, самый кровожадный, убивающий направо и налево.

— Полночь, ну и зачем мне всё это ты втолковываешь? Доказать, что люди эльфов должны слушаться и в вашу Стражу вступать? Так я тебе объяснял уже, как речь вести надо, чтобы народ в твою роту потянулся.

Полночь осёкся, тяжело дыша.

— Только мы, эльфы, помним настоящее зло. Только мы. Вы, люди, про него забываете. Или в страхе прячете под личиной сказок, да только их настоящий смысл со временем сами и забываете.

— Ну так напомни, — разозлился наконец и Лемех. — Не ходи кругом да около! Напомни! Расскажи! А ещё лучше — покажи!

— Вот показывать я и веду, — буркнул Полночь, раскрасневшийся и сердитый, совсем не похожий на сдержанного эльфа. — Веду показывать настоящее зло. И мы, Царственные Эльфы Зачарованного Леса, его сдерживаем.

— Ещё скажи «грудью его напор встречаем» и совсем как наш ротный сказитель заговоришь. Он нам для смеха вечерами у костра донесения эмиру пересказывал. Кинт — там без витиеватости никуда…

— Сейчас всё сам увидишь, — зловеще посулил Полночь.

Узкая тропа, вся иссечённая выпирающими из земли корнями, так не похожая на петлистые, но ровные и аккуратные эльфьи дорожки, опутавшие Зачарованный Лес.

— Чувствуешь? — замогильным голосом осведомился эльф. — Чувствуешь истекающее нам навстречу зло?

Лемех пожал плечами.

— Полночь, зло — это когда девчонка, которой вы голову задурили, родной дом палит. А это просто тропа. Которую давно следовало б почистить, кусты проредить, кое-что так и вовсе выкорчевать.