Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

— А сиурты? — спросила Сона.

— Есть такой у них грешок, — загадочно захихикала старушка, видимо припомнив смешной случай из жизни. — Что-что, а покрасоваться девятипалые любят.

Вейзо снова взял со стола шарик, покрутил его, разглядывая.

— Ну а это-то кто изготовил, сестра? — спросил он и тут шарик, прежде казавшийся достаточно крепким, треснул, издав неожиданно громкий звук.

— Выброси немедленно, — замахала руками старушка. — Спасите Ткавел и Сэволия! — запричитала она, проворно вскакивая со стула. — Брось! Спрячь! Выкинь! В огонь его!

«Так бросить, спрятать или в огонь?!» — Вейзо не нашел ничего лучше как сунуть шарик в стоящую на столе глиняную кружку с водой.

Наступила тишина, притихла даже сестра Элнэс, — все ждали затаив дыхание — что же произойдёт дальше.

«Кажется, обошлось», — успел подумать Вейзо до того как вода в кружке забурлила и пошла крупными пузырями. Они набухали и лопались, набухали и лопались… Кружка затряслась, из неё начали вылетать осы. Одна, две, три, десять. Много! Тьма!

Вейзо схватил кружку и перевернул вверх дном. Накрыл ладонями. Она загудела и завибрировала, пошла крупными трещинами.

— Держи их, Вейз, я сейчас! — крикнула Сона, выплёскивая воду из медной лоханки.

Они накрыли ей кружку. Ктырь навалился сверху, придавив всей массой тела подпрыгивающий тазик. Сона заскакала рядом, отмахиваясь тряпкой от ос, уже успевших вырваться на свободу.

— Хорбутовы дети! — кричала старушка, широкими взмахами веника отбиваясь от наседающих насекомых.

Всё закончилось через пару минут. Внезапно. Разом. Лохань перестала дрожать и рваться из рук Вейзо. Два десятка мечущихся по комнате ос осыпалось на пол. Через несколько мгновений они исчезли, будто и не было.

— И это всё? — разочарованно спросил Вейзо. Он не на шутку расстроился недолговечности магического действа, на поверку оказавшегося таким эффектным, и, как ему показалось, весьма, при определённых условиях полезным. «Надо срочно вернуться в дом к Баану Калону и забрать все оставшиеся шарики! Десятка три там их видел».

— Тебе мало? — бросила Сона, морщась и осторожно ощупывая наплывавшую на глаз щёку.

— Да ладно тебе, я даже испугаться не успел. Пыльца это.

— Пыльца? — замахнулась на него тряпкой Сона. — Зато я чуть не… Эх, Вейз! Посмотрела бы я на тебя, когда весь рой наружу прорвался.

— А в этом кто сидит? — Вейзо взял и повертел в пальцах ещё один шарик, на нём был изображен странный незнакомый ему символ.

— Положи на стол, — неожиданно грозно рявкнула на него сестра Элнэс. — Это тебе, бесеняка, придётся узнать самому! Потом! Запрись в каком-нибудь подвале, а лучше в лес иди и экспериментируй там в одиночку.

— Ну так что, Сона, поговоришь с Раффи? — спросил Вейзо, когда сестра Элнэс ушла. — С Диро Кумиабулом я дела уладил, бояться вам больше нечего.

— Это здесь нечего, а туда, — Сона кивнула себе под ноги, — Диро не сегодня-завтра своих людей отошлёт. Не просто же так, ему карта нужна была.

— Пока его люди дойдут до мест, где я утреннее экехо пью, мы два раза туда-сюда обернуться успеем. Думаешь зря я столько времени под землёй просидел.

— Раффи я всё расскажу, обещаю, и ещё кое с кем попробую переговорить. Надо надписи Саммона са Роха перевести.

Вейзо кивнул. Он с трудом верил что ему удастся найти человека знающего греот. Поначалу он не думал что это будет так сложно, но окунувшись в поиски понял насколько был наивен.

«Найти знатока древнего языка на Ногиоле, можно лишь по чистой случайности. Шанс один на миллион. Их всего-то, наверное, на Ганисе — по пальцам двух рук пересчитать… Бредовая была идея, — подумал он, но перечить феасе не стал: — кто знает как оно бывает — а вдруг! Удача девка шебутная, кто знает, может и я ей приглянулся. Обещает же Сона, а она слов на ветер бросать не привыкла. Не отказываться же теперь, в самом деле».

— Надо, — согласился он. — Очень, надо.

— Тут представление скоро большое намечается. Театр Братья Этварок и Кинбаро Ро, слышал может? Они на Трёх Мостах встали. Не желаете Монолу выгулять, градд Ктырь?

— Не называй меня так. Ктырь умер.

Она долго смотрела в его единственный глаз.

— Хорошо, не буду… Пойдёшь или нет? С Раффи вас познакомлю. Да и к жизни нормальной пора уже тебе привыкать.

Вейзо кивнул.

— Ну всё, — мягко хлопнула его по груди Сона, — ступай к Моноле, а то переживать твоя благоверная будет. И я пойду. Раффи хоть и с понятием феа, но тоже, иной раз такого ревнюка подпустит…

Ночью прошла гроза.

В утреннем лесу было очень спокойно. Не было слышно ни птиц, ни зверей. Костер догорел, оставив груду серых углей.

Тэйд посмотрел на небо, оно было настолько ярко-голубым, что у него на глаза выступили слезы. Он не отвёл взгляда — посмотрел на птицу, которая, величественно расправив крылья, описывала широкие круги над долиной. Вспомнил черного грифа, и подумал, что, наверное, теперь уже долго его не увидит. Порукой тому была отрубленная лапа, которая охраняла лагерь от злых духов — Нёт привязал трофей к палке и воткнул в землю.

«Хотя кто знает, может у грифа уже к вечеру новая отросла».

Ночной дождь был хоть и короток, но силён, за какой-то час с четвертью напитал землю так, что невозможно стало идти. Собравшийся было опровергнуть сей факт Нёт, вернулся из разведки с такими ошмётками налипшей грязи на сапогах, что охота к передвижению отпала не только у Тэйда, но и у вечно спешащей Инирии.

— Ну и ладно, — сказала кейнэйка разочарованно, — отдохнем немного.

Решили подождать до обеда, благо местечко для ночлега им вчера подвернулось изумительное. Тёплое, уютное, прямо колыбелька между трёх мшистых корней, в полтора обхвата каждый. Даже дождь их почти не замочил. Почти, потому что была четвертушка часа, когда небесные хляби разверзлись и ливень набросился на многострадальный баок, и, прятавшихся под его сенью, людей и поливал их с таким остервенением, что Тэйду с Нётом пришлось, забиться так глубоко под корни что наружу торчали только кончики их посиневших носов. Инирия, вот же дурочка (так и хотелось на неё наорать), стояла под секущими струями, раскинув руки, с веселой улыбкой принимая на лицо дождевые капли, напевала что-то на любимом кейни.

«И что это она на нём вечно лопочет?»

— Хорошо, — сказала Нира тогда, вернувшись под ветви и отжимая волосы. — Как дома побывала. — А сейчас вот опять: — Тэйдик, пока делать нечего я вас супом накормлю. Хочешь стряпни моей попробовать?

— Ещё бы, — ни капли ни кривя душой, отозвался он. — Желудок скоро в пергаментный лист свернётся.