Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

— Слушаюсь, мой вождь.

— Двух-трёх дней нам хватит, чтобы определиться с дальнейшими действиями, — продолжал Ридатиар. — За это время Оварт осмотрит закрытый Срез, определит, какой магией он запечатан, уверен, что-нибудь он обязательно да придумает. Так ведь?

Оварт кивнул. Воины одобрительно закивали.

— Линхольт, иди за Келизаном и расскажи ему и его воинам, что их ждёт по тут сторону Зеркала Хора, — приказал Ридатиар, когда голоса утихли. — Хириз, — (услышав своё имя, воин спрямил стан, расправил плечи), — готовься, мы выступаем сразу за отрядом Келизана…

— Ах, какой молодец, — Пунгис так тряс за руку Крэча, что казалось, будто голова сейчас оторвётся.

— Лиха беда начало, — пробормотал он смущённо.

— Не расслабляться, — хлопнул его по плечу Рол-бово. — Следи за текстом. Мы выходим после слов Зафуты: «Он откроет для нас дверь». И с деревяшкой попрошу аккуратнее. Ты сейчас так истово ей махал, я думал — глаз мне выколешь, а то и оба разом.

— Так теперь мы вместе против Акимошки драться будем.

— Это-то меня и пугает, — вполне дружелюбно, но с нотками реальной озабоченности сказал Рол-бово. — Ты не обратил внимания на пышную даму в травянисто-зелёном платье и с причёской в виде трёх перевитых змей?

— Нет, как-то не до дам мне было, тем более со змеями на голове.

— Понимаю. Ничего, привыкнешь. Будешь на сцене, смотри во второй ряд, она, — он поднял палец, поводил им, будто на кого-то указывая, — она седьмая от прохода в центре, после высокой нуйарки с фиолетовой тубой и четырьмя спицами с рубиновыми наконечниками.

— А зачем мне, скажи, на неё смотреть?

— Да за тем, что она с тебя, мил мой дружок, глазёнок своих похотливых не спускала. Уж я-то, поверь, такие взгляды изучил досконально.

— Ты совсем, что ли, сдурел, Роли? Я думал, эта тема уже закрыта.

— Да ладно тебе… Сиита солидная, по всему видать, женушка какого-нибудь зажиточного торговца, или ювелира. Чего морду воротишь, дело-то молодое, — он наклонился и прошептал Крэчу в ухо. — Разомнёшься перед Осилией ра'Крат.

— Нет, — отрезал Крэч.

— Да вы поглядите на него — сконфузился, — бросил Роли. — А ведь не мальчик уже.

— Тише! — остановил их Пунгис.

— Даже не знаю, что сделать! — гневный голос со сцены принадлежал Акимошке. Лелку Роффу в его исполнении (кто бы мог ожидать) был великолепен.

Крэч замер. И вот он, голос Зафуты:

— Он откроет для нас дверь.

— На выход, — пылающий восторгами Пунгис подтолкнул Крэча к шторкам. — Роли?

— Я готов, — отозвался златоусый, обнажая деревянный клинок.

— Пошли…

Ниэлла (Зафута) оттолкнула протянутую Ксамарком Тою (Крэчем) руку и шарахнулась от него, качая головой в яростном отрицании.

— Оставь меня, — еле слышно вымолвила девушка.

Ксамарк Тою сделал неуверенный шаг вперёд. Ниэлла отстранилась, заслонила глаза тыльной стороной ладони.

— Уходи!

— Но я люблю тебя…

— Да уйди же! — она вскинула руку в отчаянном стремлении удержать феа на расстоянии. — Уйди.

Ксамарк Тою протянул к любимой окровавленную ладонь (стало видно, что в его боку торчит бутафорский нож). Он медленно опустился на одно колено, глядя, как девушка продолжает от него пятиться.

Волна вздохов прокатилась по рядам. Своим утончённым слухом Крэч расслышал женские всхлипы и успокаивающие шепотки их кавалеров. Какое счастье, что это была финальная сцена, он так устал, а теперь ему больше ничего не надо делать. Всего-то и осталось, что немного попялиться в зал огромными от ужаса глазами.

Он повалился на пол и как мог, изобразил страдание, и, судя по тишине и затаившей дыхание публике, у него всё получилось. Это был несомненный успех, и Крэч наслаждался этим неведомым ему доселе чувством. Взгляд его скользнул по рядам и, что было неожиданно, выхватил из толпы зрителей строгую сииту с фиолетовой тубой и четырьмя спицами на темени.

«Та самая, о которой упоминал Рол-бово».

Крэчу стало интересно. Он остановил по инерции двигающийся дальше взгляд и вернул его назад, пытаясь отыскать сииту в травянисто-зелёном со змеевидной причёской, якобы «положившую на него глаз».

«Вот тёмно-синяя шапка булта, вот тугая чёрная коса с мощным дииоровым кри, — он скользил мутнеющим взглядом по головам зрителей, — вот аккуратный ёжик седых волос… А куда же подевалась фиолетовая туба?»

Пот заливал глаза, и Крэч, порядком устав от однообразной позы, которую вынужден был держать, видел лишь расплывчатые лица сидящих в первом и во втором рядах.

«Итак: седой ёжик, рыжебородый феа, — в глазах мутилось, лица сливались, было тяжело смотреть в одну точку, Крэч попытался навести резкость, но взгляд его снова скакнул в сторону. Пришлось начинать всё с начала. — Ёжик. Рыжебородый. Маан, — Древорук почувствовал, как его ожёг ледяной пот, — Маан?! Немыслимо!..»

— Уходи! Уходи же! Уходи! — страдала фиоритурами Зафута у него за спиной, но Крэч не слышал её. Благо этого уже и не требовалось. Безуминка от увиденного, поселившаяся в его глазах, с лихвой покрывала недостаток актёрского мастерства, добавляя в представление «настоящего» чувства.

— Они больше не имеют власти над тобой, — твёрдо произнес Лелк Роффу (Акимошка), обращаясь напрямую к притихшему залу. — Ты же не жрица.

Что он говорил дальше, Крэч уже не слышал, он искал взглядом Маана са Раву, хоть и не верил, что это действительно была он.

«Пусть это иллюзия, пусть! Пусть будет плодом моего воображения… я согласен. Акимошка, гадёнышь, наверняка это он подмешал мне что-то в гольфу… Где он, где? Как мне надоело таскать с собой этот треклятый камень Тор-Ахо. Я хочу от него избавиться!»

Он разогнул спину и выпрямился. Напряг зрение, пытаясь разобрать лица сидящих на двух первых рядах. Это у него получилось. Остальные лица слились во множество размытых кругов, пестреющих всеми цветами радуги — мистерия шла почти три часа, и Крэч сильно устал.

«Синяя шапка булта. Фиолетовая туба. Влюблённая в него сиита с тремя змеями на голове. Адепт Риоргу (это он так о Коввиле, которого не знал раньше, подумал). Рыжебородый феа. Маан са Раву, — в глазах у Крэча двоилось, — Он! Точно!

— Ты не понимаешь! — рыдала у него над ухом Зафута. — Я была жрицей. И теперь у меня нет выбора. Они не отпустят нас…

Это были последние слова в пьесе, за ними наступала тишина… Миновала минута. Две. Несколько ужасно долгих сорок гробовой тишины…

Робкие хлопки оцепеневших зрителей перешли в овации. Необычный раскатистый рёв поглотил площадь Трёх Мостов. Народ вскакивал с мест: он кричал, хлопал, свистел, махал руками, подбрасывал вверх шапки.