Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

— А вот это полная ерунда, — проворчал Гейб, презрительно вскинув правую бровь, и выпуская дымное кольцо, — нет в Хаггоррате ни шалков, ни бентуг, ни цоррбов. Забрел, может с перепугу один единственный, так вы уже в штаны навалили. — Видимо перед последней фразой он вдохнул слишком много дыма, потому что ворчание перешло в частый кашель.

— Но как же северные города и селения, куда смотрят сулойам и прочие, долженствующие следить за порядком? — спросил Левиор.

Гейб прокашлялся и взглянул на него как на умалишенного, но объяснение дал:

— Законники обирают купцов и чужестранцев не хуже прочих: на мостах, дорогах, на входах в города и селения. Вся власть там принадлежит наместникам провинций — они и есть главные разбойники. А сулойам их покрывают, — не за здорово живешь, наместники царствуют — караваны золотишко исправно в столицу возят… Как там кабанчик, Доу?

— Потерпи, совсем немного осталось.

— Не без этого конечно, — здраво воспринял обвинения брат Буго, — но не все сулойам молчат, градд Ваграут, не все.

— Неужели все так плохо? — спросил Левиор.

— Это плохо? — буркнул Гейб. — Это нормально. За Синке'эле'Турун лежит провинция Менху-Суол, она хоть и находится в составе Хаггоррата, что признанно и Верраном и Зарокией, сильно отличается от всех остальных провинций, даже с ней граничащих. Фактически никто не владеет этой огромной территорией, пересекая её не по традиционным караванным путям, путники рискуют наткнуться на банду никому не подчиняющихся головорезов, и лишится не только золота, но и голов. Почувствовать себя в безопасности, относительной, находясь в Менху-Суоле можно лишь в одном из независимых городов, где и слыхом не слыхивали ни об одном из законов цивилизованного мира.

— Почему король и огетэрин терпят это?

— Их это устраивает — Менху-Суол лежит на границе трёх государств: Гривары, Меноура и Зинтроха, где, к слову сказать, считают эту землю своей и относятся к ней, так же как и в Реммиаре.

— И считают своим долгом облагать её данью?

— Ну разумеется.

— А как же независимые города, о которых ты упоминал?

— Города, о которых я упоминал, укрыты высокими каменными стенами, а имеют достаточный запас продовольствия, позволяют их защитникам продержаться дольше, чем осаждающим.

— Похоже на Три Щита…

— Совсем не похоже. В Трёх Щитах есть законные правители и порядок, и территорию они свою охраняют, а за стенами Щитов люди, насколько мне известно, ещё ни разу не отсиживались.

— Вы так живо это обсуждаете, что у меня возникли сомнения: точно в ваши планы входит поход только до Веррана, и не собираетесь ли вы пересечь Желтую воду? — спросил брат Буго.

Левиор перевёл взгляд на Гейба.

— Это в наши планы не входит, — попыхивая трубкой, отвечал тот. — Дорога, которую мы избрали, идёт через Маритаг, а переправа на другой берег Желтой воды и неминуемый осмотр таких достопримечательностей Ювола, как Бекерский и Фарийский рудники, Хвала Тэннару Первопроходцу, в наши планы не входит.

— Хвала Ихольару, — не сдержал эмоций сулойам.

На прославлении богов беседу и прекратили, наступало время заслуженного, а для кого-то и выстраданного чревоугодия.

Если не считать того, что где-то в отдалении изредка покрикивала птица, вокруг царили тишина и безмолвие — стих даже ветер, слегка шуршащий листвой.

Кинк сидел на камне и смотрел, как тени облаков тяжело катятся к горизонту.

…Когда он, расправившись с огромным куском мяса, понял, что съесть больше ничего не сможет, а это значит что пришло время прогуляться в одиночестве, веселье только начиналось: оживлённо о чём-то спорили Левиор и брат Буго, погрузились дебри воспоминаний дядьки Гейб и Доу — с трубками в зубах, они негромко беседовали о своём, изредка похохатывая и подливая друг другу вина. Колдовала у костра сиита Орини — готовила какой-то местный деликатес — блюдо, которое, по её заверению, должно было перевернуть представление всех непосвящённых о хаггорратской кухне…

Кинку нравилось все, что с ним происходит: то, что выздоравливает, и что едёт в Верран, нравились беседы с братом Буго, и возобновившиеся утренние занятия с Левиором, нравилась заботливость и весёлость сииты Орини, её скромность и неброская красота; это было так здорово, сидеть рядом с ней в повозке и болтать ногами, глядя на проплывающие мимо горы и деревья. Ему нравилось слушать бесконечные истории дядьки Гейба и играть на привале с дядькой Доу в зут-торон, нравилось ухаживать за лошадьми и дрессировать Рыка и ещё много-много чего…

Кинк поймал себя на мысли, что он счастлив как никогда. «Брат Буго прав — каждому дню надо радоваться, будто последнему. Тем более, если он, такой как сегодня!»

Он сидел и смотрел на парящих в небе птиц, на то, как лёгкий ветерок гоняет по камням какой-то белый шарик. Неожиданная мысль заставила его встать, он приблизился — и действительно, это был цветочный бутончик.

«Как жалко, — разочарованно вздохнут мальчуган, — был бы он целым, я мог подарить его сиите Орини».

Он подошел к обрыву и обомлел — внизу, всего в каком-нибудь тонло от него, на ровной, поросшей короткой травой площадке рос целый куст этих великолепных белых цветов.

Он приблизился краю так близко, как только смог, прикинул на глаз расстояние, поколебался, затем решительно опустился на камень грудью и попытался дотянуться рукой. Ничего не вышло, да и не могло выйти — чтобы сорвать цветок дотянуться рука его должна была быть как минимум на локоть длиннее.

«Да и коснись я его, большее, что смог бы сделать, это оторвать пару лепестков, — сокрушенно подумал он, чувствуя, как стремительно тает в нём ощущение счастья. — Надо лезть! В конце-то концов, чего тут сложного?»

Он некоторое время изучал рельеф стены под собой, ощупывал рукой края трещины, прикидывал расстояние, намечал, куда сможет поставить ноги.

Площадка была совсем рядом, и скала под ним изобиловала трещинами, впадинами и выпуклостями — было и за что зацепится и куда поставить ноги, но у него не было одной руки, а за краем площадки темнел провал. Однако так хотелось порадовать сииту Орини! Да и площадка была достаточно большой — полтора, а то и два, больших шага шириной и пять-шесть в длину.

«Даже если не удержусь, далеко не улечу».

Наметив глазами место, куда должна встать правая ступня, Кинк развернулся, свесил ноги, и начал спуск. Он двигался медленно, надёжно, не рискуя, — утвердил сперва одну ногу потом вторую, распластался на камне, вжимаясь в него всем телом, и только теперь мысленно досчитав до трёх, разжал пальцы и ухватился рукой за край косой уходящей вниз трещины. Получилось! Он попытался посмотреть вниз, но не смог — так сильно прижимался к камню. Продолжил. И на этот раз ноги и пальцы руки отыскали свои опоры. По идее до карниза ему оставалось не больше локтя, и он решил спрыгнуть, и снова удача. Невероятно — он смог спуститься!