Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

— Щепа! — позвал он.

Из темноты за его спиной выступил мальчишка — весь в чёрном, к тому же лицо его и руки были измазаны сажей, так что разглядеть его было практически невозможно. Керия увидел лишь, как блеснули озорные глаза, да и то когда тот мельком взглянул на него. Остальное время веки малолетнего къяльсо были полуприкрыты, отчего он превращался в тень. Левая рука лежала на поясе, на сгибе правой Щепа держал сиво-рыжую, довольную жизнью крысу.

— Градд Керия забыл свою сумку на балконе третьего этажа. — Чойум указал чубуком трубки куда-то за спину Керии. — Принеси, — потребовал он.

Щепа сделал шаг вперёд, наклонился, опустил крысу на щербатый камень мостовой и… исчез…

Скачущий взгляд Чойума заставил Керию обернуться. Приглядевшись, он увидел чёрную тень, с проворством ящерицы взбиравшуюся по стене соседнего дома. Ещё мгновение — и Щепа, щегольски крутанувшись на руках, перескочил через ограждение.

— Эта? — спросил он, потрясая в руке чем-то чёрным, издали напоминавшим суму.

— Да, но к-к-как? — Керия растерянно хлопал себя по боку, где минуту назад болталась его сумка.

— Это всё, мастер Чойум?

Обычно голоса в ночной тишине звучат звонко, но слова юного къяльсо были исключением. Голос его был негромок, и хотя он не возвышался над естественными ночными звуками, а скорее сливался с ними, Керия отчётливо слышал каждое произносимое им слово.

— Слезай, — приказал безногий. — Иди, друг, делай свои дела и ни о чём не беспокойся…

Больше Керия ничего не услышал. Постояв с минуту в раздумьях, он поднял лежавшую теперь у ног суму и зашагал прочь.

Со стороны «Кашалота» послышались шум и крики. Хыч нехотя встал. Поморщился — голова ещё побаливала.

— Расшалились что-то ребятишки! — Он дохромал до окна и отодвинул занавеску. — Что они там, Хорбутова требуха, орут окаянные? Не слышу!

— Цепи! — скандировала толпа. — Цепи!

— Тиртаха!

— Тиртаху давай!

Шум на мгновение смолк, и зал взорвался одобрительными, предвещающими диковинное зрелище криками.

Все обернулись к выходу, откуда раздался призыв к поединку. Их уже не интересовала так драматично закончившаяся партия между Раффи и Мааном — их ждало новое, полное ещё большего трагизма зрелище, а если повезёт — переходящее в массовую потасовку.

Коренастый феа с густой рыжей шевелюрой и бородой, большими оттопыренными ушами, окантованными гроздьями колец-серёжек, грозно нависал над столом, упёршись в него кулаками, и буравил взглядом статного пожилого заро, фигура которого возвышалась по другую сторону стола.

Заро стоял ровно, надменно обхватив плечи руками. В наклоне его головы и прищуре глаз читалось презрение с лёгкими, едва заметными нотками удивления и недоумения.

— Наш с тобой спор, тварь ты заносчивая, решит древний обычай! — рыжебородый сплюнул на пол. — Я требую поединка!

— Тир-та-ха! — разбуженным ульем гудела толпа.

«Не слишком ли много для одного вечера?» — мысленно поинтересовался Маан, с облегчением глядя на странную парочку.

«Признайся, друг мой, это произошло очень кстати».

«О да! Я немного испугался».

«Не за себя, надо думать?»

«Естественно, не за себя».

Народ вокруг стола со спорившими засуетился. Табуреты заменили стульями с высокими прямыми спинками. Глархрад загромыхал железной цепью, пропуская её сквозь кольцо, которое вытянул из прорези в центре стола:

— Дил, тащи тварюгу сюда!

— Сей момент, дядька Глар! — подскочил мальчишка.

— Быстрее давай! — Охранник взялся за концы цепи двумя руками и, проверяя ход, потянул её сперва в одну, а затем и в другую сторону. Поклацал кольцами-кандалами, оценив безупречную работу застёжек.

— Дядька Глар, а какую несть: чёренькую или рыжую?

— Чёрную — она пошустрее будет.

— Это ещё зачем, уважаемый? — поинтересовался Маан у стоявшего рядом, кивая на цепь.

— Чтобы не сбежали, — окатил его холодным презрительным взглядом одноглазый вартарец.

— Это как?

— Склази сядет с одной стороны стола, заро с другой, — поняв, что он не отвяжется, терпеливо пояснил одноглазый, — Глархрад их руки меж собой цепью сомкнёт. Тиртаху на стол выпустят.

— Склази это феа?

— Да.

— Зарокийца как звать?

— Понятия не имею.

— А тиртаха зачем?

— Склази на себя тянуть станет, заро на себя, — обречённо вздохнул одноглазый. — Кто, обессилев, руку на стол уронит, того тиртаха и покусает.

— Это зачем? — Маан кивнул на второго охранника помахивающего небольшим вартарским топориком.

— Ну что ты, в самом деле, как маленький, — возмутился одноглазый. — Руку проигравшему рубить будет, чтобы не помер. Мы же не звери.

— Хорош языки чесать, давайте уже начинайте! — загомонили вокруг.

— А вы, уважаемый, — Глар вспомнил про заро. — Как вас, простите?

— Лэрис ра'Дор, — назвался тот.

— Вы, уважаемый Лэрис ра'Дор, ничего сказать не желаете? Может так статься, что это будут последние ваши слова.

— Спасибо, — ответил заро с небрежным достоинством, — переживу.

— Ну что же, — Склази звонко хлопнул в огромные ладоши, — тогда пора начинать!

Противники опустились на стулья. Широкие ремни оплели их груди. Клацнули хитроумные защёлки. Стальная цепь с кольцами-застёжками на концах, продетая сквозь кольцо в столешнице, надёжно сковывала запястья Склази и Лэриса ра'Дора — потяни вверх один, рука другого тут же опустится вниз.

«Что-то я не очень понимаю, чего этот Склази так радуется, — Маан затянулся и выпустил дым носом, — заро хоть и не так могуч, но, сдаётся мне, может составить кузнецу достойную конкуренцию».

«Сам не пойму, — пожал плечами Коввил. — Склази ведёт себя так, будто уже выиграл».

«Вот и я о том же. Странно всё это».

Сиурты и подумать не могли, что всё подстроено и несколько дошлых искушённых в воровском деле сотоварищей Склази в это время вычищают карманы зевак и срезают их поясные кошели. На самом деле, если бы многоопытный Раффелькраф Этду не был настолько щепетилен в вопросах къяльсовской чести и не озаботился об их выигрыше, его на столе уже бы не было.

Один из напарников Глара — здоровенный детина — встал за спиной заро, ещё один возник за спиной феа, левой рукой придерживая его за плечо. В правой он сжимал зловеще сверкавший вартарский топорик.

— Начинаем! — возвестила кривоногая карлица Рата. Она взлетела на табурет, проверила прочность кандальных замков, подёргала за кольцо, подправила локти противников и, предварительно взбодрив членистоногую тварь энергичным потряхиванием стеклянной колбы, выпустила тиртаху на гладь столешницы.

Цепь звякнула, натянулась и застыла недвижимо, не желая до явного преимущества принимать чью-либо сторону.