Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

— Я не думал, что всё так серьёзно будет, — покаянно выдохнул Тэйд.

— Никто не думал, — успокоил его дауларец.

— А зря, — сказала Инирия. — Если честно, то мы и вовсе ни как не думали. Решили в одночасье, что пора уходить, собрались за день и пошли. Благо никто держать не стал.

— Ума-то нет совсем, — резюмировал Нёт, — ни у вас, ни у меня.

— Да, сглупили малость, — согласилась Нира, покусывая нижнюю губу, — понадеялись, что враги о нас позабудут. С чего интересно в нас такая уверенность народилась?

— Да не с чего, от безопытности.

— Как бы там ни было, а в деревню соваться не стоит — опасно, — Тэйд встал, как плащ накинул покрывало на плечи.

— Почему опасно? — не собирался сдаваться Нёт. — Меня, в отличии от вас, никто не ищет. Могу идти, хоть в Гевер, хоть в Триимви, могу через Узун и через Кривой перевал. Так?

— Ага, — нехотя согласилась Инирия, но было видно — идея дауларца ей нравится. — И когда ты собираешься идти?

— Ну для начала надо поближе к деревне подойти. А там уж тебе решать когда, — Нёт положил ладонь на плечо Инирии. — Ты главная.

«А дауларец-то не глуп, — подумалось Тэйду, — последнее слово за Нирой оставил».

— Тебе надо внешность изменить, — закомандовала кейнэйка, — вдруг тебя Седовласый запомнил, да ты его там встретишь…

— Ну, это ты перебарщиваешь.

— Лучше так, чем совсем ни о чём не думать, как мы раньше. Теперь каждый шаг будем взвешивать и обсуждать, и не один раз.

Хыч полулежал в своём кресле на мягких подушках и лениво водил по сторонам пустыми глазами. На лоснившемся от масла лице его, играли отблески резвящегося в камине пламени. Тот же багрянец скакал по шести граням отполированной тысячами прикосновений дииоровой римты, что крутил в холёных пальцах хозяин «Кашалота».

…Римта — универсальная денежная единица къяльсо — была поистине бесценной. Мало того что монета служила для оплаты одной услуги (порою абсурдной и трудновыполнимой), которую можно было стребовать с любого из настоящих къяльсо, так ещё и из двух сотен, что были изготовлены первым советом братства, их осталось (как утверждали сведущие) не больше пятидесяти. По поводу абсурда в желаниях ходили слухи, утверждавшие, что однажды кто-то из заказчиков оказался настолько расточительным и недальновидным, что потребовал от одной из охотниц за римтами услуги, не согласовавшейся с нормами поведения честной женщины. Согласно одному из уложений Гэмотт-рам, «серая» вынуждена была исполнить всё, что было востребовано. И выполнила. После чего забрала честно заработанную римту и с достоинством удалилась. На следующий же день незадачливого любовника обнаружили в собственной спальне, лишённого предметов, обозначающих мужское достоинство, и подвешенного на собственных же кишках, перекинутых через потолочную балку…

Для плотских утех Хыч пользовался услугами Слидти и прочих девиц, во множестве обитавших в «Кашалоте» и других не менее развратных кабаках, а потому предпочитал думать исключительно о деле.

«Фиро ра'Крат… могущественный и великий. — Хыч вздохнул. Фиро ра'Крат — сиорий Ногиольский, Кайцский и Ситацский, единственным человеком, который мог помешать им задуманному. — Мне нужен родовой браслет Кратов. Настоящий. Чтобы ни одна собака не придралась… — Он потянулся и взял со стола небольшое зеркальце в бронзовой рамке. Посмотрел на своё преобразившееся отражение. — Кратов на свете много — плодятся, итить их, аки чиабу. Так много, что никто и не заметит появления ещё одного малюсенького Кратика, из… допустим из далёкой и нищей Гетревии. Этот Крат будет скромен и покладист, не будет выпрашивать денег, а наоборот, будет раздавать их, взамен требуя… нет, лишь моля о признании и о малой толике тех благ мирских, что и так положены ему по праву рождения. — Хыч мечтательно закатил глаза. — Сыскав расположение сильных мира сего, он расскажет, какими делишками промышляют его недостойные родственнички… А потом… Ох, что будет потом! — Хыч поднёс римту к глазам, на пальцах засверкали кольца; одно, с непозволительно крупным багровым камнем, выделялось пуще всех. — Фиро ра'Крат единственный, кто может помешать мне. Его надо убрать с дороги! Лорто Артана убьёт его, — не греша оригинальностью, вынес приговор Хыч. — Должно быть, эта юная особа искушена в такого рода делах, раз украшает свои одежды брошью с мышкой и цветком эвгерта. — Он вгляделся в изображенный на аверсе римты профиль Дирно Гару — отца-основателя Гэмотт-рам, — посмотрел на надпись и, естественно, ничего не понял. Перевернул, с другой стороны на него пялилась всё та же пучеглазая мышь с цветком. — Надо будет читать научиться. Ох, — горестно через внушительную паузу вздохнул он — так не хотелось монетку отдавать. — Может, удастся уломать девчонку? Денег у меня много, а римта одна».

В коридоре хлопнула дверь. Скрипнули ступеньки… и петли, в комнату вошел Лари.

— Градд Вирул прибыл, — доложил мальчишка. — И Ганд-брадобрей.

— Ну так где они? Чего я их не вижу, раз прибыли? — раздражённо бросил Хыч. — Зови, я же сказал: как придут сразу ко мне!

— Здоровья и блага, градд Хыч! — в комнату протиснулся невысокий, прилично полысевший уже розовощёкий эретриец — без бороды, но с щёгольски подвитыми кверху усами-ниточками.

— Здоровья и блага, — раскланялся появившийся из-за его спины Ганд.

— Какое к Хорбуту здоровье! Ты что, издеваешься?!

— Ни в коем разе, градд Хыч! Как я могу себе такое позволить?

— А коли не можешь — так заходи молча и слушай, что тебе скажут.

— Да-да, конечно.

— Так, с тебя начну, Вирул. Мне надо, чтобы ты пошил на меня шочерс, булту, рубаху, най-сар и… — Хыч пощёлкал пальцами, — что там ещё по этикету положено?

— Плащ, штанишки…

— Ага, портки ещё — как же без исподнего-то по этикету? В общем, весь комплект мне нужен, и чем быстрее, тем лучше.

— Хорошо, градд Хыч! Какой материал будем использовать?

— Что-нибудь побогаче.

— Богаче шерсти альпака для платья ещё ничего не придумали. Самые знатные столичные модники — сиории и сииты — носят одежды из шерсти этого благородного животного. Она легка, тепла, прочна и необычайно красива. В три раза прочнее и в семь раз теплее шерсти овцы.

— Пусть так, — согласился Хыч, сам не понимая, зачем слушал эту «скотскую» исповедь. — Кальпака так кальпака.

— Альпака, — поправил Вирул.

— Ещё раз скажешь что-то подобное, — повысил голос Хыч, — и эта кальпака драная будет торчать из твоей задницы! Ты доставай чего надо и обмеряй меня: живот там, жопу, плечи, грудь. Да побыстрее — недосуг мне с тобой языком чесать! Ганд вон, дружок твой, вишь копытом бьёт. Тож поди мне сейчас мозг щекотать будет!