Антон Кучевский - Королева гоблинов

Мы двигались так целый день, почти не чувствуя усталости, но ближе к ночи интендант запросил пощады. Сказал, что последний раз ездил верхом лет двадцать назад, и на нормальном коне, а сейчас без седла себе всю промежность отбил. Оправдывая трансформацию, поржали над его заявлением и стали импровизированным лагерем. В общем, кентавр, как транспортное средство, никуда не годится.

Спать можно хоть на голой земле, но из чахлых веточек и сухой травы все же соорудили подстилки для человеческой половины. Однако, учитывая, что больше никаких мер предосторожности мы не приняли, ночью нас сильно искусали местные насекомые. Я все утро, чертыхаясь, почесывалась везде, где только могла дотянуться — проклятые слепни и какая-то особо злобная разновидность муравьев забирались даже под броню. Сотворила наговор, отгоняющий насекомых, буду подновлять по мере необходимости.

Утром следующего дня, пока жаркое солнце месяца Цветов еще не поднялось в зенит, мы добрались до первого стойбища. Лагерь жил своей жизнью — женщины выделывали шкуры степных зверьков, вышивали узоры на странного вида кожаных жилетах, ремонтировали походные шатры. Мужчины выдвигались на охоту, немногие оставшиеся проверяли огромные повозки с деревянными колесами. Видимо, именно в них кентавры перевозили сами шатры и другие пожитки, которые сложно нести на спине. Именно с группой охотников мы и разговорились, а несколькими минутами позже большая их часть унеслась на восток, оставив для беседы покрытого шрамами старика по имени Нуг.

— Как так вышло, что он пришел к вам? — спросил Нуг, с сожалением глядя вслед охотникам.

— Мы из небольшого стойбища западнее реки Йенс. Насколько мне известно, мы последние, кто остался там… пришлось учиться торговать и работать с людьми, — сокрушенно произнес Граф. Ему бы в актерской труппе выступать. — Убивать сразу не решились, а потом он меня слишком заболтал. Им шибко нужен какой-то человек, которого наши то ли взяли в плен, то ли убили.

— Король Фастольф Первый, — уточнил Сейтарр, неприязненно поглядывая на стойбище, из которого, ко всему прочему, еще и изрядно несло. Благо, нюх у кентавров уступает даже человеческому.

— Да хоть десятый, — равнодушно отозвался седой кентавр. Даже его шерсть, некогда вороная, покрылась серебристыми пятнами. — Новости в степи разносятся быстро. Человек, который вам интересен, все еще жив. И, если вы не брешете, что люди предлагают за него много оружия или железа, то вам надо прямо к вождю.

— И как мы к нему попадем? — спросил Граф. — Нас же сразу заклеймят изгоями и сварят заживо.

Нуг вздохнул:

— Сами видели. Молодые с вами даже разговаривать не хотят. Нахватались чужих речей, чужих нравов. А ведь я помню, что мы несколько лет даже жили в мире с саррусами.

— Мы были и остаемся уэйши, дед, — отрезал Линд. — Пока я способен держать в руках копье, мое сердце будет верно степям. Но выкуп… разве он не значит еще большую свободу?

— Может, и значит. Наш лорд горяч и импульсивен… может, вы принесете ему в дар цветок белого волчня?

— Символ мира?

Нуг молча кивнул.

— Хорошо бы, да где мы его найдем… — пробормотал Линд, а потом оживленно спросил:

— Слушай, дед, а есть у тебя лук добрый? Мой сгрыз чертов василиск.

— Василиск? Это где ж вы такое нашли-то?

— У Кернесс-Ира, — не выдержала я. — Там полно их, одноглазых, бегает.

Старый кентавр усмехнулся, затем показал большим пальцем за спину:

— Спроси женщин. Может, где-то в повозке найдется среди запасного оружия.

Воспользовавшись советом, Линд ускакал к ближайшей громадине. Вернулся, сияющий, с массивным изогнутым луком и колчаном длинных стрел в руках, грациозно поклонившись Нугу:

— Спасибо.

— Скачите три дня на восток, — усмехнулся старик. — Вы слишком забежали на юг, главное стойбище обычно не заходит так далеко. И не забудьте про волчень… без него вас просто высекут и прогонят в лучшем случае, а в худшем — убьют.

Мы поблагодарили пожилого охотника за совет, он гикнул и унесся прочь, вслед за «молодежью». Наш же отряд отправился на восток.

— И где теперь нам искать белый волчень? Что это вообще? — поинтересовался Сейтарр, снова устроившийся за спиной лучника.

— Белый волчень — лекарственное растение, которое растет только на одном горном кряже, называемом саррусами Щит Корда, — ответила я, покопавшись в памяти. — Но искать его не нужно.

— Хотите сказать…

— Да. Нам не надо ждать, пока сойдет трансформация и плыть за двадцать пять морей, потому что цветы у меня здесь, — похлопала я по дорожному мешку, усмехнувшись. — Только я не знала, что волчень у кентавров означает символ мира.

— Странное совпадение, — отметил Линд.

— Видимо, я где-то в душе та еще… кентавриха. Как у них женщин-то зовут?

— Уэйши. Как и мужчин. Ты же слышала наш разговор.

— Да уж… — непонятно к чему произнес Граф, посмотрев на солнце.

По пути на восток нашли небольшую рощу с не слишком чистым озером. Я без лишних раздумий влетела в воду, поскидывав с себя все лишнее, спутники насмешливо толпились на берегу.

— Ну? Чего вы?

— Ждем, когда появится что-нибудь большое и начнет утаскивать! — отозвался Сейтарр. Ему даже с громким баритоном какого-никакого, а певца, не тягаться с зычными воплями полулюдей, и интендант страшно злился, что при каждом разговоре приходилось повышать голос.

Я насмешливо фыркнула:

— Волков бояться — в озере не купаться.

— Нелогично, — заявил Линд. — В озере волки не живут.

— А это особые, озерные волки, — нашлась я.

— Капитан, солнце уже к горизонту клонится. Может, здесь и заночуем? — спросил Деррек. Сейтарр поддержал:

— Да уж, пожалуйста. А то я тоже освоил некую колдовскую трансформацию — вся нижняя часть меня внезапно превратилась в большой синяк.

— Опять жалуешься.

— Да нет, просто демонстрирую свою тяжкую участь. Надо было Ксама брать, — пожал плечами интендант, — у него и язык хорошо подвешен, и под зад столько раз пинали, что он у него каменный, не иначе.

Я немного облегчила страдания Сейтарра, тем временем Деррек вызвался на разведку и собрать дров для костра. Несмотря на то, что палящее светило не давало нам пощады днем, ночи все еще были холодны. Да и вяленым мясом с сухарями питаться второй день подряд надоело. Охота фруктов, да где их тут взять?

— А где Чинка? — повертев головой, спросила я. Линд ответил, гордо лежа на подогнутых ногах:

— Увязалась за помощником боцмана.

— Вечно они вместе где-то бродяжничают.

— Так это у них давненько, — поведал Сейтарр, — еще с первого дела.

— Какого еще «дела»?

— Мы в уличной банде были. Я Чинку своими руками подобрал и выходил, ей грудную клетку придавило то ли бочкой, то ли тележным колесом. Совсем мелкая была еще, да и я тогда был молод. Вожак говорит — выбрось, а куда я ее дену? Оставлю на улице, а времена неспокойные. Убьют девку, как пить дать. А через лет пять парень прибился к нам, немного постарше. Он ее с самого начала защищал и не давал в обиду, один раз даже Гансу Бубновому рожу порезал ножичком карманным. Так и выросли вместе, а когда первый раз на пару обнесли особняк одного купца, так к ним и придираться перестали. Жили чинно, в общую долю сдавали, несколько раз нанимались на честные корабли, и дернула меня нелегкая взять их с собой на «Храпящий»…