Михаил Белов - Царица воинов (СИ)

Зена лежала под лёгкой, синей накидкой, более плотное шерстяное покрывало было скомкано в углу. Казалось, она просто спала на боку, однако, обычно очень чуткая к звукам, сейчас не просыпалась от шума входящих, волосы её частично скрывали лицо, выглядевшее бледнее обычного. Александр сел рядом, сказав:

- Она борется. Я теперь полностью уверен, что она - дочь Ареса, дитя божественного племени, и она очень сильная.

- Не представляю, как я буду без неё, и думать об этом не хочу, - тихо шептала девушка. - Знаешь, многое можно передумать, пока смотришь на неё здесь. Я понимаю, что прежней уже никогда не стану, она изменила меня навсегда. Были ли мы счастливы в эти годы? Несмотря на все тяготы, на всю кровь, мы всё же делали хорошее дело, многим помогали, и мы часто были счастливы... Много тёмных сил вьётся вокруг. Эта война, и Каллисто, и Кельтика с её мрачными лесами и кровожадным народом... но я за неё держусь, а она за меня, так и будем дальше.

- Это правильно. Война, похоже, ушла надолго из этих земель, впрочем, римляне активно действуют на севере, и беженцы прибывают.

- До нас они не доберутся, будем молить богов, - сказала девушка.

Вечером Зене что-то снилось, она не была в горячке, но лежавшая рядом Габриэль видела, что глаза её движутся под веками, она ворочалась и что-то неслышно шептала. Девушка встревожилась и внимательно наблюдала, через некоторое время она смогла расслышать отдельные слова, её любимая говорила: "ты уходишь, мой Брасид... мой сын... не оставляй меня сейчас... ты так мал ещё...". Габриэль не могла понять, что она имеет в виду, и не знала, грезит ли она дальними мирами или что-то вспоминает, но она желала это прекратить, поэтому обнимала любимую и сжимала ей руки. Зена продолжала говорить, шептала о сарматских степях, о змее и о своём отце, что наградил её проклятьем, однако через некоторое время она успокоилась, и сон её стал тихим.

Утром Габриэль проснулась от полосы света, что, подобно ножу, прокралась в шатёр и протянулась ей по лицу. Девушка полежала немного на спине, потом повернулась к лежавшей рядом Зене и внезапно обнаружила, что та в сознании и спокойно смотрит на неё.

- Не хотела тебя будить, - тихо сказала воительница. - Я даже встать не могу, так я сейчас слаба. Сколько времени прошло?

- Шестой день начался. Всё нормально, тебе не нужно беспокоиться, это я буду заботиться о тебе, - едва сдерживала слёзы Габриэль, прижимаясь к любимой.

- Свевы ушли? Угрозы войны нет больше? - продолжала спрашивать об интересовавших её вещах Зена.

- Все варвары ушли за реку. Благодаря тебе, мир поселился в земле гельветов.

- Я убила её?

- Ты не помнишь? - удивлённо и испуганно спросила девушка.

- Помню, - закрыла глаза воительница, - просто хочу услышать от тебя, что это действительно правда...

Выздоровление шло медленно, Габриэль заботилась о дочери Ареса как о собственном ребёнке, почти не отходя от неё и помогая во всём. Зене было тяжело самой есть, и девушка инстинктивно нашла способ облегчить её усилия, подобно зверю, она сама разжёвывала пищу, вкладывая её любимой изо рта в рот. Они никогда ещё не были так близки, и впервые Зена не вела юную дорийку, но сама была слаба, оказавшись зависимой от девушки, и это делало Габриэль ещё более внимательной. Воительница не ходила пока, но настояла, чтобы её выносили из шатра, и она подолгу лежала, наслаждаясь солнцем и дыша полной грудью.

- Знаешь, ты говорила во сне... или в бреду. Я не знаю, - сказала как-то Габриэль, когда сидела рядом с полулежавшей воительницей.

- О чём я говорила? Тебя это, похоже, заинтересовало.

- Ты говорила о своём сыне... - девушка остановилась на этом слове, понимая, что здесь кроется что-то очень глубокое, и опасаясь сделать любимой больно. Зена кивнула и ответила не сразу, однако по лицу её нельзя было сказать, что происходит в её душе, наконец, она сказала:

- Да, я, кажется, помню, что мне снилось это. Моё проклятие вновь вспомнилось, хотя прошло уже много лет. Ты хочешь знать, почему я тебе не рассказывала?

- Это твоя жизнь и твоё право. Я ни в чём тебя не упрекаю. Ты можешь не говорить, если не хочешь, - опустила глаза Габриэль.

- Я должна рассказать. В чём моё оправдание перед тобой? Было много зла и горя, я не думала, что следует всем этим тревожить тебе сердце, ибо дела давние, и люди те уже никогда не вернутся.

- Тебе нет нужды оправдываться...

- Всё, теперь просто слушай, - Зена откинулась на подушки и прикрыла глаза. - Ты никогда не видела этих степей, но попытайся представить, что оказалось пред нами, когда наш небольшой отряд перевалил Кавказ, достигнув Сарматии. Подумай о море, колыхающемся, бескрайнем море, но только из трав, упругих стеблей, что так мягки под ногами, ты плывёшь сквозь них словно корабль, и они обтекают тебя. Таковы степи весной. Мы возвращались из восточного похода, уходя от погони в Парфии, повернули на север, понимая, что удаляемся от знакомых мест, но иного выхода не было. Тысяча царских всадников бросили преследовать нас лишь у подножия могучих гор, и мы перевалили эти горы, испытав многие лишения.

Я жила с Барайасом, всё ещё предводителем нашего отряда, как с мужем и как раз в это время почувствовала, что понесла плод. Это удивило меня, ибо я почти уверилась, что не могу иметь детей, ведь за прошедшие годы я немало зналась с мужчинами, но так и не забеременнела. Я знала легенду о том, что дети тёмных богов, что ведут своё начало от сил подземного мира, никогда не оставляют потомства на земле, однако я хотела верить в обратное и наполнилась радостью, ожидая. Казалось, что жизнь установилась в спокойном течении, мы не могли покинуть земли сарматов, ибо связали себя клятвой верности с одним из их вождей, но я была этим вполне довольна, ибо не хотела путешествовать, а уютный шатёр в степи казался хорошим местом для рождения ребёнка.

Он родился легко, мне помогали сарматские женщины, и в первый же час я нарекла его Брасидом в честь славного героя, связанного с моим родным Амфиполем. Я была счастлива тогда - сын рос на глазах, Барайас любил меня, и война отступила. У меня был свой табун, слуги и воины, желавшие биться под моим началом, образовали целый небольшой лагерь вокруг моего шатра, и македонец часто гостил у меня. Мы жили простой жизнью, почти не замечая, как течёт время. В два года я посадила сына на коня, к четырём он уже начал стрелять из лука, я или отец сажали его впереди себя и ехали на охоту... его волосы были как золото, как у моей матери, и медленно темнели с каждым годом...

В четыре года смерть похитила его внезапно, как ветер подхватывает павший лист и уносит далеко-далеко, так что не догнать. Мы были в дне пути от лагеря, искали отбившихся лошадей, и из травы, из недр земных появилась змея... возможно, это была просто змея, или же боги взяли своё, напомнив мне, что человек не может быть слишком счастлив в этом мире. Он был укушен в лицо и умер очень быстро, я успела лишь взять его на руки, уже чувствуя, как холодеет тело. Я сама решила, что лучше будет предать моего Брасида огню, с детства я считала, что это лучший способ вернуться туда, где мы были. Он сгорел так, как я никогда больше не видела, - огонь взял его полностью, не оставив костей, но лишь пепел... С тех пор жизнь моя в степи разладилась, и всё кончилось кровью.