Нина Скипа - Стражи границы

Посреди дворца располагаются тронные дома. В один из них — зал аудиенций, нам предстояло сегодня попасть.

Мои спутники всю эту информацию, причем в гораздо более подробном изложении, почерпнули еще вчера на организованных мною курсах переподготовки придворных. Сам же я благополучно проспал все это и теперь слушал краткое изложение прочитанного в пересказе Яноша. Правда, Янош наотрез отказался пересказывать мне правила приема, да и другим запретил, сказал только что мне нужно смотреть во все глаза и делать то же, что и все остальные.

— Не стесняйся, Янчи, я еще от Пушьямитры знаю, что подобает облобызать сандаль махараджи, — постарался я утешить молодого человека.

— Ага, размечтались! — хмыкнул Янош, — Это если вас еще удостоят такой чести!

— А что, могут не удостоить? — оживился я. Этикет этикетом, но не могу сказать, чтобы я мечтал поцеловать чью-то обувь. Хорошо еще если она окажется вымытой. А если нет? Да и нога вместе с ней?

Янош понимающе посмотрел на меня.

— Боюсь, что удостоят. Вы же диковинка. Заморский гость.

— А там нигде нельзя намекнуть, что я не достоин такой чести?

— Боюсь, что нет, — вздохнул Янош. — Так что смиритесь с этим заранее. Но остальная часть церемонии доставит вам массу удовольствия. Ручаюсь.

— Напрасно, мой мальчик. Не думаю, чтобы мне доставило большое удовольствие топтаться в приемной зале. Насколько я понял, нам вряд ли предложат сесть.

— Но вы же не член королевской семьи!

— Вот именно, — вздохнул я. И какой ракшас потащил меня на эту аудиенцию?

Мы зашли за высокую крепостную стену. Дворец приемов, он же аудиенцзал, оказался недалеко от входа. В самом деле, перед ним размещались только казармы охраны. Увидев их, Всеволод завистливо вздохнул. Ему никогда не удавалось так развернуться.

Мы предъявили пригласительные билеты стражникам и нам позволили войти. Конечно, мои телохранители и Миндон остались снаружи, но к этому я был готов заранее. Всеволод нахмурился и сделал знак Яношу, призывая того удвоить бдительность. Янош учился у Севы искусствам рукопашного боя и владения оружием, но своей манерой держаться копировал скорее Милана. Может быть, здесь сыграло свою роль то обстоятельство, что Янош впитал в себя лексику доверенного секретаря моего брата, а может просто сказывалась привязанность Яноша к Милану. В самом деле, стоило послушать рассказы Яноша о Милане, чтобы увериться, что последний — совершенство во всех отношениях. Я вот так наслушался, да и сделал Милана министром…

На входе нас перехватил роскошно одетый человек, украшенный парой килограммов драгоценностей, и провел нас на отведенные нам места. Они оказались неподалеку от пустующего пока что трона. Хотя, надо признаться, я не сразу понял, что это и есть трон. Нет, я, конечно, видел возвышение метров трех в диаметре, примерно такой же высоты, окруженный деревянной оградой, стилизованной под языки пламени. Позади была деревянная стенка, инкрустированная золотом и драгоценностями. Я с интересом оглядел это сооружение и приготовился, что сейчас через дверцу в задней стенке сооружения внесут махараджевское кресло. Янош бросил на меня ехидный взгляд, а Милочка смилостивилась и шепнула мне:

— Это и есть королевский трон, Ромочка.

— Это?!

— Тише, дорогой. Ты не у себя во Дворце Приемов.

— Прости, Милочка, это я от удивления.

Я замолчал и принялся оглядывать зал дальше. Рядом с этим сооружением, как раз с нашей стороны находилась колыбель-переросток.

— Дорогая, а это что такое?

— По-моему ты погорячился, Янчи, когда не стал рассказывать Яромиру подробности о сегодняшнем приеме, — вздохнула Джамиля. — Это трон для наследника престола, Ромочка.

— Не волнуйся, дорогая, я уже замолчал. Тем более что в зале больше сидений нет. Только колонны.

Зато колонн было много. Высокие, покрытые золотом и драгоценностями, колонны подпирали расписной потолок. Это было красиво, торжественно и слишком пышно на мой скромный вкус. Впрочем, куда уж мне браться! Еще писец моего названного сына Пушьямитры отразил в летописи, что король Верхней Волыни одевается как последний нищий!

Между колоннами местами уже стояли люди, церемониймейстер приводил все новые и новые партии и размещал в соответствии с рангом и значимостью каждой конкретной группы на сегодняшнем приеме. Мне стало скучно. Целый час пялиться пусть даже на самый роскошный на свете зал…

Наконец, возникло шевеление на чистой половине зала. Стали собираться министры и прочая знать. Мы увидели нашего вчерашнего знакомца, министра торговли Бхалику. Тот оглядел зал, увидел нашу компанию, кивнул и слегка помахал бумагой. Видимо, разрешение для нас было уже готово. Я глянул на часы. Прием должен был начаться через двадцать минут.

Еще через десять минут вошла шумная процессия из королевских отпрысков разного пола и возраста. На троне-колыбели устроился молодой человек лет тридцати — тридцати пяти.

Без минуты девять церемониймейстер подал знак, присутствующие пали ниц, а наследник склонился на своем троне в сторону трона махараджи. Всеволод вовремя подтолкнул меня в бок, и я послушно распростерся на полу. Что делать? В чужое княжество со своей конституцией не ходят, а я все равно свой экземпляр верхневолынской конституции оставил во Дворце Приемов в Медвежке.

Заиграла музыка, раздался топот многочисленных гвардейцев, дверца трона распахнулась, и перед нашими изумленными взорами предстали махараджа Бирмы в роскошной одежде и золотом шлеме, справа от него — жена, слева — двое детей. Близнецы лет пятнадцати. Хорошенькие и разодетые, как куколки. Вся эта компания разместилась на троне, поджав ноги, и нам разрешили встать. А жаль. Лежать лучше, чем стоять. Даже на полу.

Из-за колонн вышли брахманы в белоснежных одеяниях и принялись распевать гимны в честь короля. Нет, я очень даже люблю восточную музыку, но предпочитаю, когда слушать ее можно сидя. Желательно за бокалом вина.

Вот брахманы закончили свое песнопение и удалились. Их место занял еще один роскошно одетый человек, который принялся рассказывать заинтересованным слушателям о величии махараджи и его заслугах перед родной Бирмой.

— Прямо завидки берут, — прошептал я.

И в самом деле, я мог завидовать бирманскому махарадже с полным знанием дела. Я вот все здоровье погубил, работая на благо Верхней Волыни, и хоть бы когда-нибудь на приеме вот так вот просто, без затей и излишних комплиментов, кто-нибудь бы живописал мой подвиг. Так нет. А здесь… Хотя, что я говорю? Если верить этому почтенному бородачу, то я и в подметки не гожусь бирманскому махарадже.

Но все хорошее рано или поздно кончается, кончился и нескончаемый список достоинств бирманского махараджи. Со своего места встал наследник престола. Он важно вышел на плацдарм перед троном, распростерся ниц и стал клясться в верности. Я обалдел. Все познается в сравнении, и я вдруг представил как Вацлав, вместо того, чтобы поддержать меня под локоток, на случай если я устану, вдруг ляжет на пол и станет говорить всякие глупости. Будто я и сам не знаю, что он мой брат, и мы с ним любим друг друга.