Нина Скипа - Стражи границы

На следующий день, рано поутру, Лучезар отчалил от Афин. Я в такое непристойное время еще спал сном праведных. Тем более что после того, как мы проводили Ахмата на его «Имхотеп» мы со Всеволодом и Лучезаром отправились бродить по городу и вернулись только к полуночи. Потом я еще выпил вина со Всеволодом, предварительно подписав ему приказ на отпуск. А то пить с офицером собственной охраны все равно, что пить тет-а-тет с зеркалом. Лучше уж в одиночку, право слово. Всеволода, правда, такое отношение к делу не обрадовало. Он сообщил между двумя рюмками — если я не сбился со счета после второй бутылки — между седьмой и восьмой. А если сбился, то… В общем, он надеялся получить отпуск, когда мы вернемся с нашей прогулки. Но тут я проявил несвойственное мне в таких случаях упрямство.

— Интересно, когда вернулись Вацлав с Миланом, ты не выказывал ни одному из них ни малейшего сочувствия, заявив, что оба наотдыхались на три года вперед. А сам нашу развлекательную прогулку считаешь работой с многочисленными сверхурочными.

— Но Милан не занимался охраной Венцеслава, — попробовал было возразить Всеволод.

— Да, а кто этим занимался? Насколько я знаю, ты это сам ему поручил, и он принялся за это дело со всей возможной ответственностью.

— Да, но я женат…

— Мда… В таком случае, можешь взять отпуск, когда вернемся. И подыщи себе замену на время моей поездки в Китай.

— Я лучше возьму с собой жену.

— Да нет уж, лучше не надо. Женщины на корабле до добра не доводят. Хотя, бери. Тогда ты задействуешь мальчиков на ее охрану, а я смогу оторваться на просторе.

Мда, об этом Всеволод не подумал.

— Я возьму отпуск по возвращении из Китая, Яромир. До этого, боюсь, не получится.

Через неделю наш «Переплут» подходил к Александрии. Шли мы, не спеша. Трижды в день — утром, в обед и вечером ложились в дрейф, чтобы я мог спокойно помедитировать, в остальное время дня, я работал с матросами на палубе, пытаясь помочь, а на самом деле, путаясь под ногами у всей команды. Милорад относился к этому философически. Он с удовольствием покрикивал на меня, когда я пытался изобразить из себя матроса и демонстративно не замечал, когда я на пару с Лучезаром обозревал окрестности в подзорную трубу. Правда, лексика Милорада была очень красочной и замечательно вежливой. Мне показалось, что он заранее готовит речи и подбирает выражения, которыми он мог бы, никого не обижая, повеселить слушателей.

Ахмат, судя по всему, сообщил нам чистую правду. Чем ближе мы подходили к Александрии, тем оживленнее становилось движение. Несколько раз мы встречали корабли, более всего напоминающие по форме те, которые детишки делают из листов тетрадки. Лучезар называл одни корабли — фелюками, другие — самбуками, третьи — багалами и еще не знаю чем. На мой взгляд, все они были похожи, как их различал Лучезар — разве что Переплут знает. Я имею в виду бога. Правда, сделать он это сможет, только если и в самом деле покровительствовал мореплавателям. Если же он заведовал виноделием, то, вероятнее всего, различал их еще хуже, чем я. Ведь ему по долгу службы постоянно приходилось дегустировать…

Вечерело. Мы поужинали, и я со Всеволодом вернулся на палубу смотреть на проплывающие мимо корабли и любоваться лучами заходящего солнца на бирюзовых волнах. После ужина Милорад мне не рекомендовал присоединяться к команде — говорил, что это может неблагоприятно отразиться на моем здоровье. Вообще, суровый боцман грозился загрузить меня наравне со всеми, а сам — до завтрака я выходил на палубу только для медитации. После завтрака Милорад усаживал меня на часок в удобное кресло на палубе. Потом приказывал присоединиться к команде. Перед обедом «Переплут» снова ложился в дрейф, для меня спускали парус и я медитировал в теплых волнах. После обеда мне позволяли приняться за работу только после часового отдыха. А заканчивал ее я за пару часов до ужина. Сначала я пробовал возражать, но Милорад сказал, что он взялся помогать мне поправить здоровье, а не обеспечить себе лично каторгу по возвращении домой.

Корабль шел по спокойному морю. Было тихо, красиво, безмятежно. Мне стало скучно.

— Лучезар, прикажи убрать блинд, — попросил я. — Сзади мы уже были, а море по правому и по левому борту я уже изучил. Хотя, конечно, вон ту конкретную волну я еще не видел…

Лучезар рассмеялся и отдал приказ.

— Вы совершенно не умеете бездельничать, Яромир. Если не секрет, чем вы занимаетесь дома? Я имею в виду, кроме работы?

Я пожал плечами.

— Работаю. Раньше я часто засиживался допоздна, желая быть в курсе всех дел. Потом приходится почитывать различные околонаучные статейки. Знаете, чтобы хотя бы понимать, о чем с тобой говорят. Много читаю, общаюсь с братом. И все.

— Тогда я понимаю, почему у вас такой бледный вид.

— И макаронная походка, — подсказал я.

Лучезар рассмеялся.

— Но знаешь, Зарушка, теперь я слегка изменил свой распорядок. Трижды в день я медитирую, да ты и сам знаешь, а по вечерам Янош выводит меня на прогулки в парк.

— Кто это, Янош?

— Мой молодой помощник. Он решил за меня взяться, и взялся.

— Жаль, что он не сделал это лет десять назад.

— Десять лет назад парню было одиннадцать — двенадцать.

— Да, он был, пожалуй, слишком молод, чтобы хоть как-то на вас повлиять.

Блинд убрали, мы прошли на нос и стали смотреть вперед. Волны впереди мало чем отличались от тех, что плескались о борта сайка. Понемножку темнело. Впереди мерцала яркая звездочка. Некоторое время я разглядывал ее, размышляя, что же в ней не так. Потом понял.

— Зарушка, ты не находишь, что Венера сегодня зашла не на месте? Или же, пока мы ужинали, ты развернулся и пошел назад?

— Нет, — удивленно отозвался капитан. — Знаете, это похоже на маяк.

— Когда-то давно Александрийский маяк считался одним из семи чудес света, — вспомнил я. — Но это было очень давно. Я читал, что он был разрушен тысячи полторы лет назад. А остатки его встроили в какую-то турецкую крепость.

— Александрийский? — переспросил Лучезар. — Ну, значит мы на месте.

— Думаешь, его восстановили?

— Ну, вы же слышали, как Ахмат расписывал масштабы Египетской торговли. Да, собственно, здесь и Ахмат не нужен. Мы и в Дубровнике на египтян насмотрелись. Морская торговля Верхней Волыни и в самом деле проходит исключительно через их руки. А здесь, говорят, сложная гавань. Нил несет массу ила. Я потолковал с моряками в порту, так они говорили, что там чуть ли не лоцмана брать надо.

— Кажется, у египтян это модная профессия, — улыбнулся я. — Слушай, а может, тогда мы не потащимся к этой самой Александрии на ночь глядя? Ты бы мог лечь в дрейф?

Лучезар кивнул и пошел отдавать соответствующие распоряжения. Я зевнул, пожелал Всеволоду спокойной ночи и отправился спать. На мой вкус, сон — лучшее лекарство от скуки. Тем более что после физических упражнений, прописанных мне Милорадом, я засыпал без малейших усилий. Опускал голову на подушку и немедленно начинал смотреть сны.