Юрий Литвин - Всадник (СИ)

-Это все, правда?

Ивонна вдруг по-идиотски хихикнула, очевидно, решила заняться своими прямыми обязанностями, а именно веселить высокую особу, этого то, как раз особе высокой совсем не хотелось.

- Что, правда, Присциллочка? Сидики, гномики, сказочки, деточки... Ох, горят костры горячие.

Она недвусмысленно провела рукой по горлу.

- Ивонна. Они были?- настойчиво поинтересовалась Вера.

Та продолжала во всю веселиться?

- Были ль, не были, откуда мне знать... Хо-хо-хо...- она схватила флягу.

Через несколько секунд она выпустила, пустую посуду из рук и вдруг серьезным голосом произнесла:

- Ты что девица, совсем тупая? Ты вокруг погляди! Да они же здесь, повсюду!

Вера уже пожалела что пришла, а карлица входила в раж...

- Все здесь, и не видит никто, та ты хоть бы на Хьюза нашего погляди, он же типичный тролль, только жрет и серет! Король троллиный! А этот ваш святоша, ух жук, строит из себя архангела, а на деле гоблин и гоблин. И другого названия ему нет. Протри глаза полукровка. Протри глаза, они у тебя совсем уже потускнели... Эльфийка недоделанная, и не ходи сюда больше, все беды от вас, все... Уходи! Ничего тебе не скажу, и бутылку свою забери...

Ивонна пнула флягу ногой и та улетела куда-то, звеня...

Вера наблюдала этот спектакль. Похоже на карлицу накатил приступ безумия, и приступ безумия, был явно нечеловеческий... Ну чего она ей сделала?

Приступ прекратился также внезапно, как и начался. Ивонна смотрела в упор:

- Кто ты? - спросила она.

- Присцилла... - прошептала Вера или Присцилла...

Ивонна плотоядно облизнулась и каркнула, видимо это было добродушной усмешкой.

- Нет... - она погрозила Вере пальцем. - Ты, эльфийка, можешь обманывать глупую Терезу и кого-нибудь еще, но только не меня... Я всегда знала, что Это существует. Вот!

Она явно выделила интонацией слово «Это».

- Что, Это?

Ивонна забулькала от непонятного восторга.

- Ты не понимаешь? Ты действительно не понимаешь? Вот так так! Девочка, прежняя Присцилла никогда не обращала внимания на бедную Ивонну. Кто ты?

Вера молчала. Ее била легкая дрожь.

- Ты боишься? - Ивонна откровенно развлекалась,- Не бойся, новая Присцилла нравится мне гораздо больше прежней. Но как все-таки вы это делаете?

Вера справилась с дрожью и выдавила из себя:

- Что делаете?

Ивонна всплеснула руками и жалостливо так глянула на девушку.

- Заладила. Переселение душ, вот что! Это когда белая корова ложится спать белой, а просыпается черной.

- Не знаю...

- А, понятно...

- Что понятно?

- Ты еще не разбужена. Ты спишь. Понятно. А где эта маленькая проказница Присти? Все-таки сдохла? Я видимо пропустила ее поминки, жаль нам наверняка давали вдоволь пожрать. Да, надо пить меньше...

- Она здесь... - пискнула Присцилла.

Ивонна посмотрела на нее удивленно, даже огляделась по сторонам и понюхала воздух:

- Да? Удивительно... Ну может и так.

- Откуда ты знаешь все это?

- Давно живу... Послушай у тебя больше нет выпивки?

- Нет.

- Жаль,- Ивонна пошамкала губами,- жаль... А он не смог...

- Кто не смог...

Ивонна махнула рукой.

- Да и дьявол с ним...

Помолчали.

- Значит она не умерла, странно... Я считала, что ежели кто... То тогда. А тут вот как... - Ивонна говорила куда-то в пол. Вера даже не все разобрала из ее бормотанья. Потом карлица резко взглянула на Веру:

- Слушай, а ты то... Ты, которая теперь. Которую не знаю, как называть, ты то хоть умерла?

Вопрос был задан в лоб, и Вера сама не знала, что отвечать на него. Она сама боялась отвечать на этот вопрос себе. Жива? Вроде да. Умерла, тоже вроде бы да. Как тут ответишь...

- Не знаю... - только и выдавила она из себя. И разрыдалась. - Я не знаю!

Что-то снова происходило с ней, она, они утрачивали чувство реальности. Все плыло, и темнота сгущалась вокруг. А потом, потом вдруг все кончилось. Как-то сразу и она сидела на кровати карлицы и Ивонна гладила ее по спине и что-то шептала ободряющее, и все норовила накормить орешком засахаренным, а Присцилла не хотела и Вера не хотела, они хотели просто вот так сидеть, чтоб уютно было и совсем не страшно... И чтоб кто-то успокаивал их...

И то ли приснилась, то ли привиделась им странная сказка...

х х х

.....................................00000

All work and no play makes Jack a dull boy...

Jack Worren-nepriznanny amerikansky pisaka

Мы как раз сидели с Дедом на уютном холмике неподалеку от казармы, где неподалеку было свалено никому уже не нужное боевое снаряжение. Мы сидели рядом со славянской, по словам Деда, кучей. Здесь лежала масса всякого военного добра, налатники, поддоспешники, рукавицы. Был даже каракулевый куяк с нашитыми на него стальными пластинами. Зерцала на грудь и живот, которые одеваются поверх кольчуги. Юшман, это когда плетется все вместе. Был даже один колонтарь, который пользовался у Деда особым уважением. Это такая кольчуга, у которой на груди и спине вплетены железные пластины. А мне, например, больше нравился бахтерец, как самый прочный, я его даже мерил в первые дни, у него пластины как чешуя в три слоя. Пластины выгнуты для смягчения ударов. Это не какая-нибудь легкая байдана набранная из колец... Мы вяло как раз обсуждали преимущества тех или иных доспехов, когда на горизонте появилась некая фигура, движущаяся в нашем направлении.

Дед сложил руки на груди и сказал:

- Ну вот, наконец-то.

- Чего наконец-то? - на всякий случай спросил я, хотя уже понял, что, вернее кто это... Чутьем каким-то понял.

Дед строго глянул на меня и произнес наставительно:

- Не валяй дурака... Ей богу. - Он перекрестился.- Время подошло. Сам знаешь.

Я знал. Последние дни ощущение размытости всего окружающего усилилось до такой степени, что порой нельзя было определить, говоришь ты или молчишь. Поднял руку или опустил ее. Каждый, наверное, ощущал это по своему и не скажу, что лично капитану Коновалову это доставляло какие-то неудобства. Это уже казалось нормальным. И это было самое неприятное для тех частей... Тела? Души? Организма? Не ясно. Скорее тех субстанций зависших между жизнью и нежизнью, в которые превратились воины, находящиеся в гарнизоне. Дед утверждал, что это все... Предел. Еще не много и переходный период закончится. И Коновалов был с ним согласен, ибо ничего в природе не происходит сразу и вдруг, а все происходит постепенно. И жизнь превращается в смерть, наверное, постепенно. Это для тела быстро, раз и все, а с другими оболочками, как? А вот так. Медленно и печально и в этой неторопливой обреченности, вместе с неким упокоением присутствовало и что-то до отвращения мучительное.

Неунывающий Леха утверждал, что это деградация личности алкоголика. Но спирт уже не брал, и это было страшно. Отупение или зачумление, как называл это все тот же Леха, было сродни некому мозговому коллапсу, все принимающему и парализующему одновременно. Но это было не от мозга. Здесь были только следствия, которые каждый испытывал на себе, по прежнему, как и в земной жизни, не зная причин этих следствий.