Юрий Литвин - Всадник (СИ)

- Ты посуди сам, - не обращая внимания на пожелание не тошнить, продолжил первый, - Почему, блин, мы, такие симпатичные в детстве, в ходе нашего долбаного взросления превращаемся в таких моральных уродов, как, например, ты старлей? А? - и он исподтишка глянул на собеседника, не обиделся ли?

Обиделся понятное дело. Ткнул с правой в бок, реакция еще та.

- На себя погляди, сын Дауна. Твоя проблема в том, что ты повзрослел слишком быстро.

- Ша, Медведь. Не спеши убивать. Ну, представь на миг, что если бы взрослых не было вообще и они не оказывали бы своего пагубного влияния на неокрепшие детские души...

- Это вас во ВГИКе такому учили?- буркнул старлей, подкидывая поудобнее на плече пулемет.

- Жизнь я постигаю самостоятельно, - отрезал собеседник,- ну вот представь...

- Такого не может быть никогда.

- Тю, я ж и говорю, представь. Не можешь?

Старлей снисходительно промолчал.

- Точно не можешь. Что ты вообще можешь?

- По роже тебе дать,- зевнул медведеподобный.

- Вот именно,- огорченно констатировал философ.

Какое-то время оба шли молча, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в утреннем тумане. Один ладно скроенный, подвижный, среднего роста, другой огромный, неторопливый. Потом старлей вдруг произнес:

- А они бы росли?

- Кто? - встрепенулся бывший студент.

- Ну, дети, а кто ж...

- Ммм... Росли бы, наверное.

- Тогда представил... Теперь...

Снова возникла пауза.

-Знаю,- старлей чуть поправил пулемет.- Знаю, что бы из этого получилось!

- Ну...

- Наша Земля превратилась бы в планету населенную детьми с большими х...ми...Такими как ты, капитан.

Капитан зашелся беззвучным смехом и вдруг застыл, замер, едва заметно напрягся и левой рукой сделал прекрасно известный напарнику знак: " ВНИМАНИЕ".

- Все, Толяныч, с этого места тихо...

И звуки исчезли, группа выходила в квадрат. Двух беззаботных балагуров уже не было, были тени, была осень, и был безмолвный печальный туман.

Проделав за следующие пятнадцать минут около двух километров, капитан со старлеем не произнесли ни слова и ничем не выдали своего присутствия.

х х х

- Выпьем за то, чтоб свершилось то, что я задумала...

тост

Глава I. О загадочной стране Итакдалии, и о том, как юный Марсильяк окончательно разочаровался в политике.

- Герцогиня имеет скверную привычку давить тараканов руками.

Я усмехнулся, и Джереми скептически сложил свои тонкие губы.

- Это у нее наследственное. А что ты хочешь? Голубая кровь. У всех свои причуды. Покойный король развлекался крысиными боями, герцогиня давит тараканов...

- Кардинал макает мух в розовое варенье и кормит ими епископов...- продолжил я эту логическую цепочку, но Джереми отрицательно покачал головой.

- Тут ты не прав. Священнослужители не являются особами голубой крови. Вот содомия...

- Стоп. О больном ни слова! - я захлопал в ладоши, Джереми снова скептически улыбнулся и мы продолжили свой путь по гулким коридорам замка.

- Кстати, монсеньор, они наверняка слышат каждое наше слово.- Произнес мой скептически настроенный приятель, а я церемонно раскланялся во все стороны:

- Приятного прослушивания. Дьявол!- разумеется, моя шпага не упустила случая зацепиться за шпору. И кто их придумал? Наверняка не лошади. Я высказал это вслух.

- Мясники, - немедленно отозвался всезнающий Джереми,- для того чтобы мучить животных еще при жизни.

- Перестань, конина не годится на колбасу!

- А кто же тогда годиться?

- Ну не знаю. Кто угодно, но конину я не люблю.

- Заметно. Вы монсеньор, вообще никого не любите, последний раз я об этом слышал вчера, нет, простите, сегодня. По-моему было уже заполночь.

Иногда он бывает просто невозможен.

Бесконечный коридор оказывается вовсе не был бесконечным. У сводчатой двери нас поджидал цинично усмехающийся слуга, разумеется, в ливрее и самодовольство на его неприятном лице с цинизмом сосуществовало удивительно гармонично.

Нехотя он поклонился, чтоб вам так всю жизнь кланялись! И двери, наконец, отворились, давая нам, возможность оказаться внутри, что мы и сделали, перейдя туда из состояния снаружи.

- Что ты там бормочешь?- донесся до меня голос Виконта.

Я промолчал, для того чтобы делиться с ним сейчас своими мрачными предчувствиями было не время и не место. Потому позволю себе сказать пару слов об этом бездельнике Джереми Леко, таким было его полное имя. Этому оболтусу было двадцать, как и вашему покорному слуге. Мы выросли вместе, и он являлся моим личным оруженосцем и телохранителем, а еще и верным товарищем по разным недобрым делам и собутыльником к тому же. Был он сирота и происхождение его мне, например, до сих пор неизвестно. Прибился в свое время на конюшню, а после, используя свой несомненный талант держать нос по ветру, сумел дорасти до указанных выше высот, благодаря моему дорогому батюшке и конюху Жаку.

Виконтом же он стал с моей легкой руки, так как в свое время частенько мы развлекались тем, что выдавали себя друг за друга.

Теперь немного о себе и о родителях. Дабы быть последовательным в моем повествовании.

Батюшка мой, великолепный гасконский дворянин де Марсильяк, не сумел придумать ничего более интересного, чем зачать меня от собственной кухарки, потом, разумеется, вполне в духе того времени отправить ее в монастырь и усыновить меня в качестве приемного сына. Кстати, о моей матери в нашем доме говорить было не принято, меня ей не представили, я вообще подозреваю, что батюшка сразу же передал меня кормилице после рождения, и о ее судьбе у меня были довольно смутные представления. Кроме всей этой душещипательной истории, мое не совсем законное происхождение ставило под сомнение перспективы на получение графского титула в полном смысле этого слова, но батюшка объявивший свету о моем усыновлении, наградил меня виконтством. Без права наследования, разумеется, ибо законных наследников хватало и без вашего покорного слуги. Видимо он берег меня для какой-нибудь войны, чтобы не отправлять на защиту отечества своего законного наследника. О нем сейчас рассказывать мне не хочется. Не сложилось, бывает...

Со временем мои опасения по этому поводу подтвердились, так как меня зачислили в гвардию.

- Ничего,- ответил я и прикусил язык. Дурацкая все-таки привычка все время к месту и не к месту выражать свои мысли вслух. Тем более, когда их нет. Как учит нас история и наставники, эта привычка еще никого никогда не доводила до добра, впрочем, если не считать пресловутых гусей, которые, якобы спасли Рим. Хотя и ненадолго. Тем более что потом их наверняка съели, как я подозреваю.

Вообще, писателей я считаю еще глупее обычных философов, за то, что они не только извлекают из себя время от времени разные глупости, но еще берут на себя смелость эти глупости переносить на страницы книг, в тайной надежде, что кто-нибудь когда-нибудь этот бред будет читать.