Юрий Литвин - Всадник (СИ)

Потому что возьмите, например, наше рождение. Вот ты родился, и нет смысла. Дальше. Или смерть. Умер и тоже, все, нет дальше смысла.

Потом еще, что интересно. Страх смерти. Что это? Почему он есть? Может не надо его? Вот родился человек, и страх смерти вместе с ним родился. Зачем? Непонятно. Или сразу он не родился, а потом появился, родители научили. Говорили туда не лезь больно будет, сюда не влезай убьет. А если бы не научили, а наоборот бы талдычили, не надо смерти бояться, дерьмо все это. Нету ее этой смерти и так далее, какие бы сущности тогда бы вырастали? Вот вы чувствую смеетесь уже, а смеетесь из-за этого самого страха, а сущности между прочим бессмертными бы и рождались, потому что не может с человеком произойти то чего он не боится...

И вообще страх этот, ни в коем случае не инстинкт самосохранения, это совсем другое, не нужно мешать грешное с праведным. Это качество приобретенное. Так мне кажется.

Чего-то мысли у меня скачут, и башка разболелась. Хотя чего удивляться.

Да и место было довольно неприятное. Понятно, казнь императора российского само по себе событие из ряда вон... Но тут же кроме всего еще присутствовали и дети... Карлыч правда предупредил, что ни тел ни костей нам встретиться не должно, ибо останки в свое время были перевезены и перезахоронены, но кто знает, чего они там пиарщики долбанные на самом деле перевозили... Вобщем, несмотря на развитой цинизм эпохи развитого социализма, вся эта обстановка серьезно действовала на мои расшатанные алкоголем нервы...

- Тсс, кажется, это здесь...

Мы, наконец, добрались до дальней стены этого ужасного подвала. Света разумеется не было. Ни отраженного, никакого... музей, блин.

Превозмогая непонятное оцепенение, охватившее все мои члены без исключения, я чиркнул зажигалкой...

- Как он там говорил?

- Не спешите, Саша... Сейчас...

Пламя обожгло плоть и ... Нет, не может быть!..

На стене проступало нечто. Огонек погас, потом вспыхнул вновь, и буквы поползли по стенам, словно змеи...

1921 год от Рождества Христова

Здесь по приказу тайных сил, Царь был принесен в жертву для разрушения Государства. О сем извещаются все народы.

-Что это? - раздался шепот в наступившей тьме, правда в тот момент мне казалось, что тьма никогда и не рассеивалась, с того самого дня, двадцать первого года...

Нет ребята, я никогда не был отъявленным монархистом и монархистом вообще... Но знаете... Нет не знаете вы ничего. Я понял как ни странно всех этих энергетов или как их там. Это было действительно сильное место, куда там ацтекам и прочим, личностям типа Кастанеды. Детские игрушки. Место это было... Опять не хватает слов. Меня, помнится, еще резанула мысль о цинизме Хранителя, хотя для подобного рода сущностей, как я понял, таких понятий не существовало вовсе, это с моей недалекой точки зрения я мог оперировать подобного рода понятиями, да и чего там с нас простых... Ну вы поняли. Я знал очень важных товарищей, которые буквально лопались от сознания собственной значимости и величия. И вещи эти подчас были только по их мнению, и не всегда совпадали с мнением окружающих. А по мнению этих самых окружающих было все совсем не так, но товарищам этим было наплевать на чужие мнения, им было не наплевать только на собственную значимость.

И знаете смешно наблюдать подобную публику, когда она или он попадает, например, в толпу разъяренных матросов. Тем более революционно настроенных, или под наркотиком, не важно. Или просто прохожих, но чем-нибудь серьезно расстроенных. И что тогда мы наблюдаем? Правильно, ничего хорошего. Наши раздутые идиоличности, почему то хотят в этот момент, стать ужасно маленькими и незначительными, а лучше всего незаметными, чтобы не стать мертвыми. И этот страх живет внутри них. Значит внутри они мертвецы, вот такой я сделаю для вас неожиданный вывод. И самолюбование их исчезает куда-то и прочая надуманная самогордыня. Ох и термины я сегодня выдаю, самогордыня, идиоличности. Надо же!

Нет, ребята это было страшно. Действительно, страшно. Меня не обступали призраки невинноубиенных особ царского... Нет... Это было нечто, как же сказать. Это было соприкосновение с Нечто, или нечтом. Причем соприкосновение такой силы воздействия, что хотелось немедля лететь, левитировать, трансплантировать... короче подальше...Я не пытался в тот момент разбираться в своих чувствах, нет. Я просто сжал изо всех сил руку Карлыча и шепнул:

- Валим...

И мы повалили, тут даже ничего не пришлось загадывать и шептать, хотелось просто отсюда куда подальше, и причем не важно куда. На Чукотку, на Полюс, экватор, в Египет...

Откуда-то из туманного далека, долетел невинный и как всегда своевременный вопрос от Карлыча:

-А вы знаете батенька, как арабы называли христиан?

И тут же последовал не менее быстрый ответ:

-Назара...

«Ну и что?»

Помолчал, потом спросил:

- Вы, Саша стихи любите?

«Ага, ужасно. Как институтка», - подумал Саша про себя, а вслух промолчал. Карлыч молчание мое принял видимо за согласие и продекламировал, с тоскливым выражением скорби на лице. Одухотворенно, получилось.

Я хочу себе построить трон

На огромной холодной горе,

Окруженный человеческим страхом

Где царит мрачная боль.

-Как вы думаете, чье это творение?

«Никак я не думал. Оно мне надо?»

-Карл Маркс, раннее...

«Оппа!»

- А так он еще и поэт? С претензией на генитальность?

- Пытался, по молодости...

- Как все мы.

- Ох, что-то и мне нехорошо,- Карлыч старчески пошамкал губами, а потом вдруг запел неожиданно чистым голосом, негромко, но убедительно.

Боже, Царя храни!

Сильный, державный.

Царствуй на славу нам!

Царствуй на страх врагам,

Царь православный;

Боже. Царя храни!

Боже. Царя храни!

Славному долги дни

Дай на земли!

Гордых смирителю,

Слабых хранителю,

Всех утешителю

Все ниспошли!

«Ага, Карлыч, ты еще и монархист! Тот еще крендель. Пласидо Доминго, Шаляпин, а все туда же, золотая рота, ей богу!»

А профессор меж тем продолжал. От его пения потихоньку, полегоньку, а становилось не по себе. Хорошо не услышит нас никто.

Перводержавную

Русь православную,

Боже, храни!

Царство ей стройное,

В силе спокойное!-

Все ж недостойное

Прочь отжени!

Нет, ну правда, представьте, стоит хлыщ принародно, можно сказать, и орет, что баклан, штаны на коленях вытянуты, манжетки черные, очечки треснутые, а в глазах чисто радуга сияет. Залюбуешься, если близко не знаком. У меня аж мурашки по телу поскакали от этой картины Шишкина, маслом по стекловате. Блин!

Воинство бранное,

Славой избранное,

Боже, храни!

Воинам мстителям,

Чести спасителям,

Миротворителям-

Долгие дни!