Юрий Литвин - Всадник (СИ)

Кстати, с мыслями моими (нашими?) творилось также нечто совершенно непонятное. Мне казалось, что я парю над этой дорогой подобно крылатому херувиму и неясное пока еще знание вливалось в меня отовсюду. Потом я был уже где-то внизу, а дорога все также убежала вдаль надо мной, и в то же время я знал, что по-прежнему иду по ней. Это было черт знает что, или бог знает что, но это было так.

Потом дорога стала двоиться, троиться после ее стало так много, что не было числа, чтобы ее описать. Наконец она превратилась в реку, и мы все в ней утонули, но это оказалось неправдой. А потом мы загорали на берегу и Карлович сказал, что всегда мечтал стать астрономом. Кроме того, я понял, кто такие Элементалы. Даже не знаю зачем. Оказалось, что Элементалы - формы жизни внутри стихий или элементов. Как профиль бумажного листа. Хранители-жизни и смерти, часов истории, прошлого и будущего.

Вода несла информацию, я стал водой и потерял свое «Я». Потом вынырнул и нашел снова, но конечно это был уже не я, какой-то джентльмен, просветленный и отчего-то грустный. Потом меня накрыло волной времени, и мой серфинг перевернуло и потащило вверх, туда, где уже вовсю разгоралось подземная радуга.

Спектр цветов менялся, переходил в иные состояния, превращался в самые различные предметы, был моим страхом, и болью, был радостью и сном, был разочарованием и надеждой, был силой и смертельной усталостью, был кровью и весенним ветром...

Ветер налетел неожиданно, но вполне естественно, как любовь. Он завертел мои бренные останки. Или уже не мои? И понес куда-то вглубь космоса, вокруг были только самые отдаленные галактики. Звучит глупо, но кто-то решил, что это так, и это стало так. С тихим ужасом я вдруг понял, что этим кто-то был я... Прежний.

И вот тогда все и кончилось. Как-то сразу и резко, словно окончился какой-то рубеж. И я свалился на поверхность планеты. Не знаю какой, но возможно это была земля. Или нет, похоже, это какая-то часть другой незнакомой планеты... Мммм, под названием Асфорест.

Почему Асфорест? Что за дикое название из-за этих бесконечных сдвижек во времени и пространстве, случайно (нет закономерно) попало (проникло) на землю?

Ну и пусть, ну и ладно. Поверхность эта напоминала, все тот же каменный пол, с которого Александр Маношин стартовал в открытый космос.

Самое дурацкое, что первой мыслью было:

« Ну и что?»

Причем не «ну и что дальше?», а именно банальное « ну и что?».

«А ничего. Мой личный Апокалипсис».

...Агнец, отворяющий семь печатей... и явились семь Ангелов. И два свидетеля сего могли пророчествовать 260 дней.

Это еще что такое?

«Все то же».

Кто говорит со мной? Вера?

«Вера умерла».

Нет!

«Да. Это ты сам с собой говоришь. Тут это можно».

...Они все были здесь. На этом пути. Все скелеты моего последнего шкафа. А напротив каждого стоял еще кто-то.

Карлыч улыбался своей немного заискивающей улыбкой прямо в лицо абсолютно незнакомой мне неприятной старухе в черной шляпке с вуалью. У нее был хищный нос, и мне стало жаль нашего бедного профессора.

Какой-то старлей в вылинявшей полевой гимнастерке, огромный и немного неуклюжий с удивлением рассматривал Коновалова, окровавленного, истоптанного конскими копытами, но все еще сжимающего в руке гномий топор.

И женщина с тяжелой лопатой, взъерошенная с потеками туши на лице, она смотрела на Одинцову, и почему-то руки ее были в земле.

Вот так, наверное, это бывает. И плевать на то, что я знал, что так нельзя, так не по правилам, какие тут к черту правила?

Они смотрели друг на друга и на меня одновременно, и не двигались. Потом двинулись, каждый к своему партнеру, что ли. А я стоял, как вкопанный. И тут что-то явственно треснуло, и я почувствовал, что кто-то приближается ко мне на громадном коне невиданной красоты и породы...

А дальше пыль и звуки далеких или близких разрывов, и какая-то муть, и странные плоские фигуры на стенах пришедшие в движение.

Движение...

И я оказался как бы вне всего этого действа. Я просто разделился.

Кто-то позвал меня:

- Марсильяк!

И я сказал:

- Вуаля.

Боже, это все было?..

х х х

Если ты уже дошел до края,

Не спеши открыть ворота рая.

Не спеши их открывать не надо,

Это могут быть и врата ада...

( А. Маношин Стихи)

...Ужас, охвативший меня, сменился немой печалью, я был не в силах оглянуться, но твердо знал, что Они смотрят на меня. Я знал, что наступил мой личный Апокалипсис, но порошок Семян жизни был на мне, и потому все должно произойти именно так, а не иначе. Я не мог оглянуться, просто не мог! Понимаете?

Но все-таки я оглянулся. Или это снова были пространственные чудеса. Не знаю... То есть... как вам сказать? Зная, что ничего не увижу, я все-таки оглянулся.

«Ну, что же вы? Хей!» Я сосредоточился и представил их всех там, среди белых столбов клубящейся пыли от рухнувшей пирамиды и...

Я никогда не был особенно религиозным и набожным, думаю все это уже поняли, но сейчас мне ужасно захотелось помолиться. А я как назло не знал ни одной молитвы. Боже всемилостивый всемогущий... Не то... Как же там...

...Иже еси... Нет не вспомнить...

И вдруг... Слова явились сами.

... Отче наш, Иже еси на небесех!

Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполнявши всякое животное благоволения. Аминь!

Слова приходили сами собою, легко, словно знал я их всегда и верил в их волшебную силу. Щеки мои стали мокрыми, я забыл уже как это бывает, и тем не менее, не стеснялся. Кого? Да самого себя, кого же еще. Мне показалось, что в этот миг я наконец понял, что означает слово Благодать...

Христово Сознание входило в меня.

...А Конь уже танцевал подо мной, и я чувствовал его нетерпение, я чувствовал, что все уже кончилось, и в то же время чувствовал, что... все только начинается. Они были там, и они смотрели на меня, я протянул невидимую руку, и гробница Фараона перестала рушиться, на миг, но этот миг мог стать вечностью, и я продлил его, и засмеялся. Сквозь слезы. И сжал кулак и кажется, кому-то грозил, и невидимое ухо услыхало, и взгляд, данный космосом, увидел их так ясно, что захотелось зажмуриться, но эти новые глаза не могли жмуриться. И кэп покачал головой и смущенно пожал плечами, мне не нужно было говорить, а ему все было понятно, он покачал головой отрицательно и положил разрубленную руку на плечо старлея.

« Нет смысла Всадник,- говорил кэп,- я снова на Пути, и здесь у нас похоже перекресток. Все хорошо... Саня...»