Екатерина Бердичева - Помощница судьбы. Пенталогия (СИ)

— Словечко с побережья. Означает — вылетевший из круга, неудачник.

— Да, Франциска, мы докажем всем, что мне можно позавидовать!

Надо же, запомнил, как меня зовут.

— Зависть — плохое чувство, завистники доставляют много неприятностей. Не провоцируйте их, Сиятельство!

— Франциска, зови меня Авид. Мы же супруги!

— Тогда я — не Франциска, а Адель.

— Адель… — Авид поморщился. — Гадость какая.

— Авид, — вернула его на важную тему, — столовые приборы и блюда. Что-то будет особое? Я — простая девушка, многого не знаю.

— Я буду сам угощать тебя. Не бойся.

— Хорошо, только прошу, вместо вина наливай мне чистую воду! Можно немного подкрасить.

— Боишься своих эмоций?

— Нет, боюсь заснуть в неподходящий момент!

Лицо самодовольного мужчины вытянулось, а губа поджалась. Словно ребенок!

Я рассмеялась.

— Что будет дальше, после обеда?

— Вечер отдыха, прогулки по парку, выступления менестрелей, комедиантов, циркачей. Ты тоже присутствуешь вместе со мной. Потом ужин. А после него я тебя отпущу.

— Где мне ночевать? В комнатах безумной я спать не смогу. Очень там, — я поводила руками в попытке объяснить свое нежелание, — воздух тяжелый.

— Ночевать будешь у меня, мы с тобой все уже обсудили.

— На разных кроватях, дорогой?

— Кровать здесь одна, дорогая. Придется выбирать, — показал он мне белые ровные зубы, — либо со мной, либо на шкурках.

— Согласна. — я ткнула пальцем в белый и мягкий мех.

Авид поймал мою руку и поцеловал. А потом, я и смутиться не успела, внимательно ее осмотрел.

— Дорогая, у тебя не обработаны ногти. Это очень плохо. Сегодня наденешь перчатки, а завтра с утра, будь добра, приведи руки в порядок. В ванной есть специальные размягчающие растворы и масла. Наверняка у тебя на теле есть волосы. Их тоже надо удалить. Не считай это моей прихотью, но на завтрашнем балу на тебе будет открытое на плечах платье. — Он кивнул на сиреневый туалет. Представь, что скажет о тебе свет, если кто-то что-то ненароком увидит!

— Согласна! — отвечала я, поскольку действительно в прежней моей земной жизни я с трепетом относилась к таким вещам, несмотря на свою неказистость. — Теперь по поводу завтрашнего бала.

— И что с балом не так?

— С ним как раз таки все в полном порядке, надеюсь. Но я совершенно не умею танцевать! — с отчаянием произнесла я.

Авид открыл глаза и присел рядом. Я опустила голову. Он приподнял пальцами мой подбородок: — Девочка, не все так страшно, как может казаться на первый взгляд. Ты совсем не танцевала?

— Совсем. — кивнула я.

— У нас есть час времени. Тебе надо переодеться в платье Адели. Мы спустимся вниз, в бальную залу, и немного потанцуем. Я приглашу музыкантов!

— И тем самым разрушим нашу легенду! Ты мелодию напеть можешь? — я серьезно посмотрела в глаза моему временному мужу.

— Конечно! — он замурлыкал мелодию, показывая мне фигуры танца. Я сосредоточенно повторяла за ним женскую партию.

— Неплохо. — Через какое-то время одобрил он. — Но и не хорошо. После ужина мы уйдем вместе и будем тренироваться. А теперь нам пора в твои комнаты, то есть, комнаты Адели. Надо переодеться к обеду.

Он подал мне руку.

— И как я пойду в форме горничной с тобой под руку по коридору? Ты, дорогой, подумал?

Через мгновение граф выскользнул из двери башни и пошел вперед. Вслед за ним вышла и я, неся два бальных платья. Таким образом, мы дошли до комнат безумной графини. Как хорошо, что нам никто не встретился!

Войдя внутрь, мы заперли за собой дверь и расхохотались. С помощью графа я начала переодеваться к обеду. Горничных у Адели, кроме меня, больше не было. И помешать нам было некому. Авид с удовольствием меня наряжал, поставив на стул, как куклу. Я не дергалась и принимала его аккуратные движения, как должное. Пощупать меня он больше не пытался, хотя глазами не то что разглядывал — раздевал. Но вот на мне был застегнут последний крючочек и последняя пуговка. Волосы уложены и драгоценности надеты. Полосатое фиолетово-черное платье сидело идеально. Черные туфельки на каблучке немного прибавляли мой рост, и это было удобно: не надо было прыгать, чтобы что-то шепнуть на ухо супругу. Обувь Адели мне была немного великовата, но кусок тряпки успешно скрывал сей маленький недостаток.

— Сиди, маленькая, здесь. Никому не открывай. Я оденусь и приду за тобой!

Авид исчез за дверью, заперев ее своим ключом. А я вновь отправилась блуждать по комнатам. Ну что могу сказать о покоях графини? Несмотря на заботу о ней Франциски, кругом были содраны гобелены, занавесок на окнах не было. А были крепкие решетки. Видимо, чтобы не выпрыгнула. Хотя, с моей точки зрения, это было бы идеальным решением в сложившейся ситуации. И больная душа покинула бы тело, и граф бы стал, наконец, свободен и оставил в покое своих селянок. Секундочку, никак ревную? Пришлось опять заниматься дыхательной гимнастикой и самовнушением. Действительно, я же здесь не до конца жизни. Зачем себя расстраивать? Я подтянула перчатки к локтям и пошла дальше. Зеркала так и не нашла. А комнаты оставили удручающее впечатление.

Но вот в двери повернулся ключ, и вошло сияющее Сиятельство. Мужчина радостно улыбался. Мою прическу он не сменил, и лицу его она шла, делая весь облик аккуратным. Свежая рубашка с кружевами, камзол с камнями, огромный самоцвет на безымянном пальце. А на левой руке красовался тот самый сиреневый браслет. Парный он протянул мне: — Надень, пожалуйста!

— Хорошо, — согласилась я, надела и взяла его под руку. Мы открыли дверь и пошли на выход.

В нижнем этаже было оживленно. Прохаживались, в ожидании обеда, дамы. Мужчины на широкой террасе пили вино и разглядывали виды гор, обсуждая предстоящую охоту. Я подняла брови и посмотрела на графа. Тот ласково улыбнулся: — Ах, да, забыл сказать — завтра в пять утра едем на охоту!

— Надеюсь, без меня?

— С тобой!

— Я ни разу не сидела на лошади!

Граф закатил глаза, одновременно кланяясь какой-то даме. Я ей тоже показала зубы. Дама испарилась.

— Поедешь с остальными леди в экипаже.

— Не поеду. Они и так от меня шарахаются.

Авиду, скрепя сердце, пришлось согласиться. Как же ему хотелось скорее доказать нормальность своей графини народу, тем самым избавляя себя от насмешек и пересудов!

Не спеша мы подошли к Его Величеству, Королю Альберту. Мне почему-то казалось, что он — седой и огромный дядька. На деле ему было около тридцати лет на наш, земной, взгляд. Он был изящен, белокур, голубоглаз и не женат. Маменьки со всевозможными дочками любыми способами стремились получить приглашение хоть на какое-нибудь мероприятие в королевском дворце. Авось, заметит, оценит, а там и женится! Авид говорил, что они друзья детства. И, видимо, глядя на скоропалительную женитьбу друга и на то, что из этого вышло, Альберт тянул с матримониальными делами до последнего.