Игра отражений (СИ)

Близнецы только что мирно играли на ковре в гостиной, собирая из оправленных в серебро эмалевых пластинок картинку. Но сейчас их там уже не было. Не то, что Нико сильно волновался бы о них… Элиа, юноша-малефис, последовал за ними в Савентум, хотя его отговаривали все, даже Кристиан. Ему было тяжело приспособиться к чужой природе и вечной сырости, но свой добровольно принятый долг хранителя королевской крови он покидать отказывался.

— Только что были тут, — Кристиан отправился на поиски.

Дети и Элиа обнаружились в саду, на качелях, которые Доминико приказал повесить на ветку могучего старого дуба. Малефис нараспев рассказывал им одну из древнейших баллад из мифологии своего народа. Кристиан тут же схватился за записную книжку и карандаш, без которых с момента начала работы над своими исследованиями из дому не выходил. Такую он еще не слышал, это необходимо было исправить. Карандаш так и летал по страницам. Говорил Элиа с акцентом, но было понятно, что старается передать особенности легенды на родном для малышей языке. Впрочем, близнецы уже знали довольно много слов на странном наречии малефис, нахватались кое-чего от морских сестер и братьев, старательно учили язык Островов. Кристиан писал на родном языке, так было проще, пальцы сами выписывали буквы, не приходилось вдумываться.

— И когда на землю Кьенлада пришла беда, неизвестная болезнь, от которой уходили в Туманные Долины и старики, и дети, он защитил своих родных, приняв все на себя. С тех пор имя его — это плач по тем, кто уходит, и если вдруг вы услышите в тишине рассвета долгое «Эвоэ-Эвоэ-Эна», — Элиа пропел это низким, протяжным стоном, от которого Кристиана пробрало дрожью, — знайте, что кто-то из малефис сейчас оплакивает свою потерю.

«Красивая легенда», — решил Кристиан, закрывая записную книжку и пряча ее в карман.

— Опять убежали? — весело позвал он детей.

— Папа! — близнецы тут же кинулись к нему, повисли на руках, наперебой принимаясь рассказывать о своих открытиях. В саду они нашли ежа, а в пруду были рыбки, «во-о-от такие, папа!», а еще Элиа показал им гнездо ворона и хозяина гнезда, который гордо восседал на высокой ветке и не обращал внимания на людей.

— Вы ведь не обижали ежа? — Кристиан обнимал их.

— Он колючий и свернулся в клубок, но Элиа взял его на руки и уговорил развернуться. У него мокрый нос и усы, как у кошки.

— И ушки. И хвостик есть. Папа, а можно взять его домой?

— Еж должен жить в саду. Это не домашний зверь.

— А кису? На конюшне кошка родила котят, они такие крохотные!

— Кошку можно, — решил Кристиан. — Но только после возвращения из Перта. Я искал вас, чтобы сказать, что мы с тетей Амалией и Реем отправляемся в гости. Месяца на два.

Дети сразу же обрадовались, запрыгали. С Реем они сдружились, не мешала и разница в возрасте. Шустрый мальчишка не отставал от своих старших друзей в играх, они же старались сделать так, чтобы он за ними успевал, опекали и трогательно заботились о нем.

— Мне нравится, что они дружны. А Рей забавный, такой милый и неуклюжий, — восторгался Кристиан вполголоса.

Теперь вот они собирались к другой семье. Кристиан как-то выпустил из виду, есть ли у МакТавишей дети. И если есть, сколько им лет… Об этом он не преминул спросить у Амалии, когда уже собрались ехать.

— У Эдме дочь, пока совсем малышка, всего годик ей. Это Уилла дочка. Эдме писала, что хотела бы родить и Вику, но тот пока не согласен.

— Очень хочу познакомиться с новыми родичами.

— Думаю, они тебе понравятся, — усмехнулся Доминико, усаживая в карету детей, помогая подняться дамам — с Кристианом ехала Джоанна. Элиа опасливо забился в угол на половине для слуг, он все еще не привык к человеческим средствам передвижения.

— Учитывая, что там будет родич тетушки — весьма-весьма.

— Уилл в отпуске, да, а Вик после ранения в стычке с пиратами все еще не оправился, поэтому сидит на берегу. Но, думаю, оба скоро сбегут из дому. Не привыкли они к берегу, — Амалия фыркнула. — Как и мой Лекси.

— Что поделать, дорогая Амалия, путешествия манят исследователей, моря — моряков.

— Ты тоже собираешься умчаться, едва подрастут дети? — она посмотрела на Кристиана, словно оценивая степень его нетерпения. Тот закивал, рассмеявшись.

Рэй рассказывал друзьям о папе, который уплыл на во-о-от таком корабле с парусами и настоящим якорем в море, и приплывет назад через два месяца. И что он обещал привезти Рэю настоящий морской кортик. Половину слов взрослые не понимали, но очень хорошо понимали дети.

— И как они ухитряются вообще общаться? — недоумевал Кристиан.

— Это магия! — Элиа воздел руку к потолку кареты с совершенно серьезным выражением на лице. — Дети понимают детей гораздо лучше, чем взрослые взрослых.

— Да уж, иначе, чем магией, это не объяснить…

— Магия здесь, — малефис приложил руку к груди, потом постучал себя по лбу, — а не тут. Магия — это связь сердец. У тебя и Нико — такая связь. У королевы и ее брата — такая связь.

Кристиан полюбовался на весело переговаривающихся детей и кивнул.

— А ты сам? Как ты их понимаешь? — Амалия улыбнулась юноше, тот зарделся, смущенно отвел глаза, но все же ответил:

— Сердцем. Я слушаю сердцем.

Кристиан убедился, что детям весело, принялся расспрашивать Амалию о делах. Женщина охотно делилась с ним новостями и сплетнями, как баронесса Хантингтон, она была вхожа в модные салоны Савентума, как личный поставщик вкуснейшей сдобы и пирогов, общалась с самой королевой, легко выучив балтский.

— Как здоровье ее величества? Она привыкла к Островам?

— О, ее величество беременна вторым ребенком, врачи говорят, что возможна даже двойня. Его величество в счастливом шоке. Впрочем, думаю, он будет носиться с этим ребенком или детьми столь же трепетно, как и с первенцем.

— Я очень рад за них. А вы не думали о втором?

Амалия улыбнулась:

— Нет нужды думать. Я сейчас беременна, третий месяц пошел.

— Поздравляю, — Кристиан улыбнулся. — А я свой долг исполнил, чему безмерно рад.

— И больше не хочешь?

— Да упаси меня Создатель.

— Неужели было так страшно?

— Скорее, пугало осознание того, что придется в женской испостаси находиться столько времени.

— Но ведь они равноценны, Крис. И женская ипостась в тебе требует внимания так же, как мужская. А если ты станешь ограничивать ее, это вылезет боком, — Амалия нарочно говорила грубовато, вспомнив просторечные выражения.

— Нет, они не равноценны. Это как цвет глаз — природное, только и всего.

— А, по-моему, ты говоришь совершеннейшие глупости! — фыркнула женщина. — Значит, когда ты в женской ипостаси, ты ущербен, а когда в мужской - нет?

— Я не говорю, что ущербен. Я говорю, что она мне не нравится.