Игра отражений (СИ)

— Почему? — Амалия, похоже, вознамерилась вытащить из Кристиана все его тайные страхи и недоговорки.

— Просто не нравится.

— Чем? — не унималась баронесса.

— Нужно менять поведение, подстраиваться под мнение общества.

— Зачем? Веди себя так, как привык.

— Я и веду, — усмехнулся Кристиан.

Доминико во время этого разговора помалкивал. Вообще, он тоже считал, что Кристо не прав, и обе его ипостаси имеют равные права на существование. И любил он их одинаково, ему не хватало того времени, что Кристиан скупо отводил женской.

— А что скажет мой дорогой муж?

— Я ведь уже говорил тебе, Кристо. Я люблю тебя всего. Поровну, и как мужчину, и как женщину. Но влюбился я в мою чудесную донну, этого не изменить.

Кристиан развел руками.

Доминико перебрался к детям, которых монотонное покачивание кареты начало усыплять, помог им устроиться на откидных кроватках с веревочными бортиками, укрыл и вскоре сам задремал, откинувшись головой на плечо малефис, который сидел тихо, не смея пошевелиться. У Кристиана глаза тоже понемногу слипались. Он согнал Элиа с места, уложив голову Нико себе на колени, устроился, подсунув под спину подушку. Вот нечего, это его привилегия — спать с мужем рядом. Элиа, то ли все прекрасно понимая, то ли просто принимая это как должное, уселся рядом с Амалией, которая потихоньку занялась вязанием крючком, прихваченным из дому. Покачивание экипажа совсем разморило Кристиана, было уютно дремать, обняв супруга, ни о чем не беспокоиться.

К вечеру Шарль направил лошадей к постоялому двору, шильду с названием которого он увидел у дороги. Это оказалась почтовая станция, где была весьма неплохая гостиница, каретный двор, трактир и даже ресторация для высокородных проезжающих.

— Проверим, чем тут кормят, — потер руки Кристиан.

Кормили неплохо, хотя и скромно. Дети, выспавшиеся за время пути, едва ли не прыгали, им хотелось движения, так что Доминико, утолив голод, увел всех троих смотреть на лошадей и вообще прогуляться.

— Такие сгустки энергии, — Кристиан неторопливо поглощал еду.

— Им требуется мужская рука, — заметила Амалия.

— Пускай пока развлекаются, пока еще могут.

Баронесса только качнула головой, увенчанной короной из кос.

— Детей нужно воспитывать с самого раннего детства. И никогда нельзя попустительствовать им. Если нашкодил — наказывать.

— И в итоге вырастет…?

— Копия твоего мужа.

— Вот-вот.

— То есть, тебе не по нраву характер Доминико? — удивилась Амалия.

— По нраву, конечно же.

— Тогда с чем ты не согласен?

— С лишением детства. У меня его не было. Не скажу, что хочу такого же своим детям.

— А Доминико лишали детства? По-моему, он собирается воспитывать ваших детей так, как это делали с ним.

— Груз ответственности, и ничего кроме?

— Он несчастен?

— Я стараюсь делать его счастливым.

Амалия кивнула и принялась грызть яблоко, игнорируя ножичек для фруктов. Ей, вот именно сейчас, было наплевать, что подумают лакеи и официанты в этой ресторации о ней.

====== Глава восьмая ======

Вскоре путешествие продолжилось. Кристиан перечитывал свои записи, мысленно обрабатывая то, что успел насобирать. Доминико же просто отдыхал в пути, занимался детьми, учил их счету на пальцах, рассказывал то ли сказки, то ли легенды морского народа на его странном языке, слишком непривычном человеческому уху. Горло полукровки-малефис было способно издавать звуки нужного тона с трудом, но Доминико было это интересно.

Наконец, повеяло морем.

— Перт. Город-порт.

Город на холмах, с яркими черепичными крышами, с домами, похожими на пряничные игрушки, узкими извилистыми улочками и широкими прогонными проспектами, где тротуары отгораживались от мощеной булыжником мостовой корабельными цепями, закрепленными якорными стойками. Город, где флюгера на крышах изображали корабли, а в порту и на внешнем рейде словно вырастал лес из мачт, перепутанных лианами такелажа. Кристиан широко раскрытыми глазами взирал на все это с детским восторгом. На улицах слышался многоголосый говор, можно было увидеть самые невероятные наряды и самых странных людей. Конечно, в сагранзском порту можно было понаблюдать совершенно такое же столпотворение, но Кристиан, даже садясь там на корабль, не обращал внимания на толчею города.

— И где же этот дом… Нас ведь встретят?

— Нет нужды. Дом Хантингтонов за городом, — Амалия постучала Шарлю в переднюю стенку кареты, объяснила, как проехать к «розовому особняку». — Я уже была здесь трижды.

— Тогда беспокоиться не о чем.

Кристиан не представлял пока, каким может быть дом этих людей. Уилла он видел пару раз, когда еще жил в горах, в юности. В памяти мало что осталось, разве что похожесть этого парня на весеннего медведя — лохматого и худого. Наверняка он уже стал покорпусней. Но вот узнает ли его Кристиан? Сомнения отпали, как только карета въехала в распахнутые настежь кованые ворота. Мужчина, стоящий на высоком и широком крыльце особняка, мог принадлежать только к роду МакТавишей. И дело было даже не столько во внешности, сколько в том, что он был облачен в традиционную для горцев одежду. Ну, и еще глаза — яркие, как горные озера.

— Родич! Вот сразу узнаю!

— Эгэй, да неужто это тот самый малыш Кристиан? — Уилл поспешил сойти с крыльца и открыть двери кареты, откидывая лесенку.

— Малыш? Если только с тобой рядом, медведь.

— Йети. Меня тут все так зовут, — хохотнул капитан МакТавиш. — Амалия, детка, и ты к нам! И Рей! Вот счастье-то Эдме будет. А это кто такие красивые? Крис, представишь?

— Мой супруг Доминико, наши дети, Миель и Люциан. А это Элиа, их телохранитель. И Джоанна, наша няня и камеристка.

Доминико протянул руку, достаточно легко выдерживая костоломное рукопожатие моряка. Усмехнулся, сверкнув глазами:

— Наслышан о вас, капитан МакТавиш.

— А кто эта прекраснейшая дама? — Кристиан углядел девушку, выскочившую навстречу.

— Эдме, наша с Виком жена, — представил ее Уилл. — Но знакомиться будем в доме. Прошу, дамы, господа. Ветер нынче с моря и достаточно холоден для начала осени.

Кристиану в доме весьма понравилось.

— Уютно. И тепло.

За четыре года дом обзавелся гостевым крылом, к которому вела крытая галерея, травяным садом и несколькими хозяйственными постройками. Остальное осталось неизменным: уютная гостиная, над камином в которой висел портрет последнего из баронов Хантингтон, кухня, столовая, в которой устраивались есть только тогда, когда в доме были гости.

— Папа, смотри, кошка!

— Мрра?

Королева, покой которой уже год был смущен присутствием в доме ребенка, узрела еще троих маленьких людей и распушилась, как шар.

— Мр-р-рш!