Игра отражений (СИ)

— Не думал, что такие вообще сохранились.

— Как видишь. Это вино, по крайней мере, одну из амфор, распечатают на нашей свадьбе.

— А до нас оно дойдет?

— В первую очередь. Его будут пить только члены семьи и самые ближние вассалы. Остальным хватит и другого вина, оно будет литься рекой.

— М-м-м. Ну, пока еще не свадьба, предлагаю свершать набег на вино помладше, — Кристиан смеялся. — Проверим твою устойчивость.

— Пари? Вино — это тебе не эль.

— Пари. Победитель, веселый и трезвый, получает в распоряжение вялое тело побежденного в рамках приличия.

— Хорошо, — кивнул Доминико, вытаскивая со стеллажа сразу три бутылки, а скорее, кувшина из белой, красной и серой глины. — Розовое, красное и белое. Какое первым?

— Розовое, — определился Кристиан.

Вместо бокалов здесь, в дегустаторской, были массивные серебряные кубки, украшенные аметистовыми кабошонами. А еще — широкие лавки и столы из мореного дуба. Доминико откупорил первый кувшин, отставил, давая вину «подышать».

— Так странно. Веду себя крайне неприлично и счастлив, — заметил Кристиан.

— Почему — неприлично? — удивился сагранзец.

— Ну, до свадьбы оставаться наедине нельзя.

— Пока ты в этой ипостаси, отец и матушка закрывают глаза на наши посиделки. А вот если вдруг тебе возжелается в облике прекрасной донны позвать меня на прогулку, матушка немедленно приставит к тебе дуэнью, которая будет зорко бдить, чтобы я не смел коснуться даже твоей руки. Это вчерашнюю эскападу тебе простили, а вот я получил хорошую взбучку за неподобающее поведение.

— А что тебе следовало делать? — заинтересовался Кристиан. — Найти меня, оставить сидеть и пойти искать почтенную матрону для эскорта?

— Идти не одному, а с кем-нибудь из доверенных слуг. Впрочем, оставим эту тему, мне не жаль моей спины и ушей, а дальше виллы слухи не пойдут, на этот счет здесь все очень строго.

— Прости, вот в этот раз мне жаль, что ты пострадал.

Доминико рассмеялся:

— Пострадал я в десять лет, сунувшись к отцовскому жеребцу с намерением прокатиться на этом дьяволе. Мало того, что Диамант сбросил меня в крапиву, так еще и отец выдрал так, что я потом две недели сесть не мог толком. А сейчас мне и перепало-то всего пяток раз пониже спины.

— Я б сказал, что заглажу свою вину, но ты опять все поймешь неправильно в силу юношеской испорченности.

— Это я-то испорчен?! — фыркнул юноша. — Ничего подобного! И вообще, пей, а не болтай!

Розовое вино было разлито по кубкам, заиграло в серебре чудесными оттенками, распространяя легкий фруктово-виноградный аромат. Кристиан неспешно наслаждался им, вдыхая:

— Я попал в рай, наверное. Там должно благоухать так же.

— «Апостол Петр, сняв с пояса ключи,

Врата перед тобою распахнет,

Душа пугливой птицею вспорхнет

И в кущи райские упрячется в ночи.

Под сенью Древа, где премудрый Змей

Свой искус Еве и Адаму преподнес,

Меж чудных и благоуханных роз

Даруют ангелы покой душе твоей», — процитировал Доминико.

— Да-да, что-то в этом духе. Ну что ж. За нас и нашу свадьбу?

— За нас и наше счастье, mi amante, — улыбнулся сагранзец.

Вкус у вина был под стать аромату, Кристиан прикрыл глаза, отдаваясь восторгу. Легкое, обманчиво-нежное и, казалось бы, совсем не хмельное, оно пилось, как вода. Доминико пожалел, что не взял ни сыра, ни оливок, но потом вспомнил, что здесь же, в подвале, хранятся окорока и сходил за ними, принеся и кусок сыра, и блюдо, и здоровенный нож.

— Знаешь, в Иссиа пьют вино на завтрак, обед и ужин, — Кристиан оценивал вкус. — Странно, почему их вина казались мне раньше такими изысканными?

— Здесь тоже традиционно пьют легкие апперитиво — «вино для аппетита», в основном, вот это или красное «санверно». А вина Иссиа терпкие и кисловатые, потому что виноград там не вызревает до солнечной сладости. Впрочем, и у нас есть «санголетто» и «марилья».

— Оно такое… Как будто я пью лепестки розы.

Доминико приподнял бровь: неужели вино Сагранзы оказалось чуть сильнее, чем рассчитывал Кристиан? Вон, уже глаза блестят, и это всего-то второй бокал.

— Может, красного? — лукаво усмехнулся, придвигая к жениху поближе нарезанный ломтиками сыр и хамон.

— Давай красного, — радостно согласился Кристиан, жуя сыр.

Алая струя перелилась в серебро, благоухая, как драгоценное «причастное» вино, та самая «Кровь Христова».

— Это самый лучший вечер в моей жизни, Нико.

— Поверь, это не так. Будут еще лучше, — пообещал Доминико, жадно глядя на его губы, порозовевшие, влажные, наверняка хранящие сейчас вкус вина.

«Похоже, и я уже захмелел».

— А разве так может быть? Чтобы еще лучше?

— Может. Я сделаю все, чтобы каждый твой день и вечер… и ночь были лучшими.

Кристиан покачал головой

— Не надо пока про ночи. Еще рано.

— Рано, да. Но ведь они будут, — Доминико поставил свой кубок на стол и накрыл ладонью кисть Кристиана, весомо и в то же время нежно.

Тот кивнул, любуясь женихом. Нестерпимо хотелось целоваться. А этот сероглазый искуситель еще и провел по нижней губе кончиком языка, словно дразнился. В голове зашумело.

— А поцелуи ведь еще не компрометируют? — Сент-Клер постарался произнести это шутливо.

— Если о них никто не знает, — улыбнулся Доминико, — то нет.

— Тогда будем целоваться?

Вместо ответа сагранзец пересел на его скамью и поцеловал, мгновенно вышибая из реальности этим своим юношеским напором и врожденной властностью. Никак не получалось у Кристиана взять контроль над этим процессом, только отдаваться, тонуть — и в поцелуях, и в колдовском мерцании глаз напротив, и в жарких объятиях, хмелея еще больше. И прижиматься к своему искушению еще жарче. Доминико оторвался от его губ только для того, чтобы набрать вина и снова припасть поцелуем, делясь обжигающей терпкой влагой, кажущейся еще хмельнее так. Голову обносило совершенно, хотелось забыться в этом поцелуе навсегда. Он, кажется, даже укусил Нико, не желая отпускать его губы, он бесстыдно прижимался, терся, словно кошка в охоте, стонал в чужой жаркий рот, покорно запрокидывал голову, подставляя уже не только губы, но и горло под ласки. Доминико удержался только невероятным усилием воли от того, чтобы не оставлять отметин на тонкой белой коже. Кристиан опьянел не столько от вина, сколько от соседства жениха, тянулся за поцелуями.

— Ты не замерз? — Доминико все же отодвинулся, но теперь взял его кисти в ладони, согревая их и целуя.

— Шутишь, любовь моя? Тут жарче, чем в аду.

— Еще вина? — коварно улыбнулся сагранзец.

— Да. Розового… Оно такое. Как твой поцелуй.

Еще через полчаса поцелуев вперемешку с вином Кристиан окончательно «поплыл», осоловелые глаза подернулись туманом желания пополам с сонливостью, и Доминико, оставив следы попойки на столе — «потом приберу» — поднялся, поднимая и несчастного графа.