Гай Кей - Дети земли и неба

Она не вернулась вместе с кораблями. Она уплыла в Дубраву, чтобы просить прощения для сеньянцев за гибель серессца, которого убили на захваченном корабле. Эта смерть могла вызвать настоящие неприятности, учитывая то, что Сересса хотела их уничтожить. Хрант Бунич, предводитель того рейда, оправдал ее поступок перед Советом. Фактически, он похвалил ее. Семейство Михо придерживалось другого мнения, как и следовало ожидать, так как она убила одного из их родственников.

Люди спорили. В городе возникло напряжение. К пустому дому ее семьи приставили сторожа. Одного из Михо подвергли порке за то, что он в темноте пришел к дому с факелом. Ему пригрозили высылкой, если такое повторится еще раз.

Интересно, что предложение женщин, которые вызвались отправиться на север и сражаться, вызвало споры. Даже высказывались предположения, что это еще больше подчеркнет смелость и жестокость Сеньяна, если они это сделают.

В конце концов, священники одержали верх, и предложение отклонили, хоть и выразили им уважение. Старейшина клана Михо отпустил несколько замечаний насчет того, что нельзя позволять девушке Градек служить примером для добрых женщин Сеньяна. На это Хрант Бунич дал резкий ответ, и был даже момент, когда казалось, что может начаться драка. Но она не началась. Им надо было сражаться с османами, по приказу императора Родольфо, помазанника Джада в Обравиче.

Через три дня сотня воинов выступила в поход. Время имело большое значение. Накануне вечером состоялась церемония при свечах в большем из их двух святилищ (собственно говоря, не таком уж большом).

Самому младшему из этого войска было четырнадцать лет. Самому старшему, Тияну Любичу, было шестьдесят, по его подсчетам, если ему не изменяла память. Младший, мальчишка Павлич, бегал быстрее всех в городе; Любич лучше всех предсказывал погоду и выбирал, какой дорогой идти.

До Воберга путь был долгим. Об этом отряде еще долго потом слагали песни и легенды — большинство людей не удостаиваются такой чести после смерти.

Храбрость не бывает настоящей, если нет риска, ожидаемого или реального. В этом случае риск был и ожидаемым, и реальным. Они понимали, слушая присланное им письмо, что выполнение просьбы-приказа императора смертельно опасно, и все равно выступили в поход. Пуская жадный, лживый, слабый мир берет пример с Сеньяна.

В начале той весны, вскоре после отъезда из Дубравы с компанией купцов, направляющихся в Ашариас в год войны, художник Перо Виллани начал кое-что понимать о Данице Градек.

Официально она поехала с ними в качестве одного из телохранителей, работающих на семью Дживо, но в действительности она поехала потому, что хотела убивать ашаритов.

Ему нравилась эта женщина с Сеньяна, но он вел себя осторожно. Она его восхищала. Он знал, что Леонора относится к ней с таким же восхищением, даже еще большим. У него не было ощущения, что он понимает Даницу. Ему не с кем было обсудить свои мысли по поводу ее душевного состояния, но он чувствовал, что это важно, или может быть важным.

Они пустились в путь в то же самое время, когда, вероятно, армии Ашара выступили в поход. Караван купцов должен был находиться южнее маршрута ашаритских войск, движущихся к крепостям империи. Его в этом заверили. У них имелись документы, которые они могли предъявлять, и средства на взятки. Сересса не воевала с османами, а Дубрава была городом-государством, который платил им дань и пользовался их благосклонностью.

А художник, путешествующий с этим отрядом, имел соответствующие бумаги и ехал из Серессы по особой просьбе калифа, который пожелал, чтобы его портрет был написан в западном стиле.

Каравану можно было не опасаться военных — путешественникам грозили только обычные, очевидные опасности в дороге: дикие звери, плохая еда, погода, разбойники, болезни. Любой попавшийся им навстречу чиновник должен был, как ожидалось, скорее помочь, чем помешать им, — хотя чиновникам всегда надо было давать взятки. Марин Дживо, который возглавлял отряд, уже раньше путешествовал по этому маршруту.

«Странно, — думал Перо, — и даже пугает, что может идти большая война, разоряющая земли крестьян, деревни, города, убивающая множество людей, а в то же самое время некоторые люди могут продолжать жить почти нормальной жизнью вне военных действий».

Учитывая это, его убеждение в том, что Даница Градек молится о сражении, что она надеется на то, что на них нападет какая-нибудь банда, внушало тревогу.

Всякий раз, когда он бросал на нее взгляд, ему казалось, что она к чему-то прислушивается или наблюдает за чем-то. Она целеустремленно рвалась вперед, даже больше, чем ее пес, по мнению художника. Большой пес — она звала его Тико — был до смешного счастлив, он гонялся за кроликами по грязи в полях и возвращался обратно к отряду, не огорченный неудачей.

«Ее бы неудача огорчила», — думал Перо. Она бы очень расстроилась.

Можно надеяться, что их путешествие продлится шесть-семь недель, сказал им Марин Дживо, если не случится ничего непредвиденного. Этот купец из Дубравы руководил ими, несмотря на присутствие трех купцов из Серессы с их товарами. Большинство членов отряда шли пешком, несколько человек ехали верхом на ослах, четверо из восьми телохранителей — на конях, и двое из них каждый вечер отправлялись вперед, чтобы предупредить следующий постоялый двор о приближении большого отряда с животными и товарами. Не всем им каждую ночь доставалась кровать, хотя дороги были малолюдными. Чаще им приходилось спать по четыре-пять человек в комнате, в гостиницах, не всегда просторных и чистых. Перо Виллани, обитатель района кожевен в Серессе, привык к неудобствам. Привередливый Дживо иногда доплачивал за отдельную комнату.

Путешествие не для тех, кто привык к комфорту и желает удобной жизни. Телохранители спали на конюшне вместе с животными и там же сторожили их товары. «У телохранителей еще менее комфортная жизнь», — насмешливо заметил Перо, когда один из его спутников-серессцев пожаловался на третьем постоялом дворе на дождь, капающий с потолка.

Конечно, Даница Градек была единственной женщиной. Она отказалась остричь волосы, хотя закалывала их и прятала под шляпой. Она отличалась высоким ростом, носила мужскую одежду и оружие: те, с кем они ненадолго встречались в дороге, могли даже не понять, что это женщина.

Она и Перо шли пешком. Дни были длинные, часто мокрые. Время от времени он пытался вызвать ее на разговор. Она слушала его учтиво, но невнимательно.

Общей темой была для них Леонора. Он гадал, знает ли эта женщина о чувствах, в которых он признался другой женщине в Дубраве, на пристани. Вероятно, нет, решил он. Леонора Валери (он уже не думал о ней как о Мьюччи) должна будет проявлять крайнюю сдержанность в своей новой роли. Еще одна сложная женщина, и именно ее, как он постепенно осознавал, с каждым шагом удаляясь от нее, он, наверное, будет любить всю жизнь.