Гай Кей - Дети земли и неба

После ухода Ханса канцлер какое-то время сидел в одиночестве. В комнате было тепло, горел огонь. Он подумал, не налить ли бокал вина. «В резиденции вино лучше», сказал этот проклятый посол. Наверное, это правда. Докладывали, что он привез красные вина из Кандарии. Их достать трудно, даже при дворе, только через Серессу.

Он встал, все-таки налил вина, разбавил его водой, как обычно. Он — канцлер, ему необходимо быть предусмотрительным во всем. При этой мысли его опять охватила печаль. Красивый мальчик, правда, и такой многообещающий. Как все иногда неудачно складывается. «Мы можем горевать о столь многом в какой-то один момент», — подумал Савко.

Он отпил вина. Он думал о Сеньяне, о тех приказах, которые он только что отдал секретарю, чтобы их отправили далеко на юг. Пираты подчинятся этим приказам. Он это знал. Они отличаются страстной, агрессивной преданностью — императору, богу. И имперскому канцлеру Савко, действующему от имени их обоих.

И подчинившись, они станут страшно уязвимыми, разумеется. «Но, — сказал себе Савко, — это необходимо». Это его способ защитить их от требований, которые через пару дней пришлют сюда из Серессы. Республика дала императору деньги, в которых он нуждался. И им потребуются еще деньги. Если ты кому-то задолжал, у тебя потребуют погасить долг, тем или иным способом.

Сересса хочет, чтобы Сеньян был уничтожен. И хотя Родольфо не пожелает этого позволить, будет горячо возражать против этого (так же горячо, как и против всего, что не относится к алхимии), наверное, долг его канцлера объяснить ему, что город пиратов, пусть даже отважных и преданных, нельзя положить на чашу весов, если на другой лежит Воберг, падения которого никак нельзя допустить.

Возможно, он сумеет выиграть некоторое время для Сеньяна этим письмом, которое он только что написал. Или погубит очень много героев из этого города. Это можно сделать — убить людей письмом, написанным в комнате дворца, переписанным и отправленным через горы, реки и долины.

Он поднялся по каменной лестнице в свою спальню, слуга освещал ему путь. У него есть красивый дом в городе, внизу, — у него несколько домов, загородных поместий, его хорошо награждают за службу. Но он почти всегда ночует в замке. Так лучше всего. Сложные задачи империи невозможно решать только в светлое время суток.

Ему принесли ужин. Он прочел послания за другим письменным столом, пока ел, прислушиваясь к ветру. Ночь была ясной, светили звезды, потом взошла голубая луна.

Он подошел к окну и выглянул наружу. Посмотрел вниз на реку, на россыпь ночных огоньков Обравича. Он помолился о дожде в Саврадии. Дождь и дождь. Выпил второй бокал разбавленного вина. Третьего наливать не стал. Ему было так грустно, словно сейчас осень, начало зимы, а не сладкое время весны.

«Сладкое» — сейчас это слово вызывало тяжелые чувства.

Он лег в кровать, но еще не успел уснуть, а огонь почти погас, когда раздался стук в дверь и вошел слуга. Он принес светильник и два письма, одно с печатью, второе просто сложенное. Сложенная записка пришла из башни, где разместили гостей императора. Ее он открыл первой.

Аккуратным почерком один из недавно прибывших алхимиков, из киндатов, объяснял, что письма серессца не расшифровали, так как в них не было, фактически, никакого шифра.

Он проанализировал слова, которые писал этот человек, и не нашел никакой системы. Он считает, что серессец использовал видимость шифра, чтобы замаскировать настоящую тайнопись, вероятнее всего, — это слова, написанные невидимыми чернилами между строчками письма. Только если бы они получили подлинник документа, к нему можно было бы применить различные методы воздействия, которые проявили бы скрытую запись. И скромно подписал письмо, выразив свое почтение.

«Это почти наверняка правда», — думал Савко, сидя на кровати в полотняной ночной сорочке и колпаке. Это исследование идеально все объясняло. Он вздохнул с облегчением. Письмо не могло сразу помочь ему, но оно кое-что объясняло, а знать всегда полезно. Знания — это звонкая монета.

Он вскрыл второе письмо, с печатью, от их посла с юга, из самой Дубравы. Посмотрел на дату, он всегда так делал. Курьеры спешили — очевидно, послание считали важным. И к тому же его доставили ночью.

Он прочел письмо. Оно действительно оказалось важным. Это был подарок.

Он сидел в комнате, освещенной лампой, и представлял себе сменяющих друг друга гонцов, доставивших его сюда, при утреннем свете, в сумерках и ночью, на лодке вдоль побережья, затем верхом на коне через горные перевалы в этот дворец, в его спальню наверху. А перечитывая письмо, он понял, теперь у него есть оружие против Серессы. Потому что Джад иногда проявляет милосердие к своим трудолюбивым, обремененным заботами детям.

Они очень плохо поступили, эти серессцы. Фальшивая Старшая Дочь Джада, засланная в Дубраву. Нечестивость, убийства. Убийства! Ее связь с республикой Сересса до сих пор оставалась тайной. Она умерла, попытавшись — сообщалось в письме — убить женщину из Сеньяна, гостью в священной обители.

Сеньян и Сересса. «Опять», — подумал Савко.

Существуют ли у мира свои планы, или их придумывают люди? Пытаются ли они внести смысл в произвольные события, стремясь приблизиться к мудрости бога? Это глупость, тщеславие? Или даже ересь?

Он отпустил слугу с лампой. Снова лег, размышляя. Он понял, что эти новости, это оружие, может означать, что не было никакой необходимости посылать только что написанные им приказы в Сеньян. Возможно, теперь им не понадобится эта дополнительная защита от Серессы: идея, что они героически сражаются за императора, который не может покинуть их, пока они это делают.

Он обдумал это, глядя на мелькающие в догорающих углях камина искры. И решил, что учитывая все обстоятельства, он не станет отзывать свои приказы.

Крепости Воберг пригодится подкрепление из Сеньяна, если им удастся туда добраться. Путь туда долгий, опасный, но их считают свирепыми и искусными воинами, не так ли? Разве не такие слова всегда говорили о сеньянцах?

«Ты маневрируешь, стараясь добиться равновесия, подобно акробату», — думал канцлер. Совершаешь хитрые, умные поступки; делаешь ошибки. Люди живут, процветают, страдают, умирают из-за тебя, или наперекор тебе. Веру в Джада, а также империю и ее границы, нужно защищать самыми лучшими способами, какие ты сможешь изобрести. В конце ты отправишься к богу, понесешь ему отчет о своей жизни, и он будет судить тебя.

В начале весны на пастбищах вокруг Ашариаса шли дожди. Это хорошо. Выросла новая трава. Коней, отощавших, как всегда после зимы, отпустили свободно пастись и набирать силу для грядущей кампании.