Сара Маас - Двор Тумана и Ярости

Он одобрительно зарычал в ответ на мой стон, мой вкус, и набросился на меня в полную силу.

Одной рукой прижимая мои бедра к столу, он двигал языком широкими, размашистыми мазками. А когда его язык скользнул внутрь меня, я потянулась, чтобы схватиться за край стола, схватиться за край света, с которого я вот-вот сорвусь.

Он вылизывал и выцеловывал путь к вершине между моих ног. Его пальцы заменили его рот, скользнув внутрь меня, в то время как он посасывал, слегка задевая кожу зубами..

Я без сил свесилась со стола, когда освобождение пронеслось по моему телу, расщепляя сознание на миллион осколков. Он продолжал лизать меня, пальцы все еще двигались во мне.

— Рис, — хрипло произнесла я.

Сейчас. Я хотела его сейчас.

Но он остался стоять на коленях, пируя надо мной, прижимая меня рукой к столу.

Я сорвалась за грань еще раз. И лишь когда я уже тряслась, почти всхлипывая, обмякшая от удовольствия, Рис поднялся с пола.

Он оглядел меня, голую, всю выпачканную в краске так же, как и его лицо и тело, и послал мне медленную, довольную мужскую улыбку.

— Ты моя, — прорычал он и поднял меня на руки.

Я хотела у стены — я хотела, чтобы он просто взял меня у стены, но он отнес меня в комнату, в которой я спала, и уложил меня на постель с пронзающей сердце нежностью.

Абсолютно голая, я смотрела, как он расстегнул пуговицы на своих штанах, выпуская наружу внушительную длину. При виде его у меня пересохло во рту. Я хотела его, хотела чтобы каждый великолепный дюйм его оказался во мне, хотела царапать его тело, пока наши души не будут скованы вместе.

Он не произнес ни слова, нависая надо мной, его крылья были сложены вместе. Он никогда не был с материализованными крыльями в постели с женщиной. Но я была его мейтом. Он сдастся лишь мне одной.

И я хотела прикоснуться к нему.

Я потянулась через его плечо, чтобы погладить мощный изгиб его крыла.

Рис вздрогнул, и я увидела, как его член дернулся.

— Поиграем позже, — выдавил он.

Действительно.

Его рот нашел мой, поцелуй был открытым и глубоким — сражение языков и зубов. Он уложил меня на подушки, и я скрестила ноги вокруг его спины, осторожно избегая крыльев.

Хотя я перестала заботиться об этом, когда он коснулся моего входа. И замер.

— Поиграем позже , — прорычала я ему в рот.

Он засмеялся так, что звук его смеха пронесся вдоль моих костей, и затем Рис скользнул внутрь меня. И внутрь. И внутрь.

Я почти не могла дышать, почти не могла думать о чем-то, кроме того, где наши тела соединялись. Он замер внутри меня, позволяя мне привыкнуть, и я открыла глаза, и увидела, что он глядит на меня.

— Скажи это еще раз, — пробормотал он.

Я поняла, что он имел в виду.

— Ты мой, — выдохнула я.

Рис слегка вышел и медленно скользнул обратно. Так мучительно медленно.

— Ты мой, — произнесла я, задыхаясь.

И снова он вышел, и скользнул внутрь.

— Ты мой.

Еще раз — теперь быстрее и глубже.

И в этот момент я почувствовала это — связь между нами, словно неразрывную цепь, словно яркий, негасимый луч света.

С каждым плавным движением связь разгоралась ярче и сильнее.

— Ты мой, — прошептала я, запуская руки в его волосы, проводя вниз по его спине, крыльям.

Мой друг через множество опасностей.

Мой любимый, исцеливший мою разбитую и измученную душу.

Мой мейт, который ждал меня вопреки всякой надежде, несмотря на все напасти.

Я двигала бедрами в такт с ним. Он целовал меня снова и снова, и наши лица сделались мокрыми.

Каждый дюйм моего тела горел и сжимался, и мой контроль растворился целиком, когда он прошептал:

— Я люблю тебя.

Разрядка прошла через мое тело, и он врывался в меня, жестко и быстро, растягивая мое удовольствие, пока я не почувствовала и увидела, и ощутила запах этой связи между нами, пока наши запахи не слились в одно, и я стала его, и он стал моим, и мы были началом, серединой и концом. Мы были песней, которая лилась с момента, когда зажегся самый первый уголек света в этом мире.

Рис зарычал, достигая пика, врываясь глубоко до конца. Где-то снаружи задрожали горы, и последний укрывавший их снег сорвался сверкающе-белой лавиной, чтобы быть проглоченным ночью, ждущей внизу.

Наступила тишина, прерываемая лишь нашим загнанным дыханием.

Я взяла его измазанное краской лицо в свои цветные ладони и заставила его посмотреть на меня.

Его глаза сияли, словно звезды, которые я нарисовала когда-то давным- давно.

И я улыбнулась Рису, позволяя связи мейтов между нами сиять ясно и ярко.

* * *

Я не знаю, сколько мы так пролежали, лениво касаясь друг друга, словно у нас действительно было все время в мире.

— Я думаю, что влюбился в тебя, — пробормотал Рис, поглаживая пальцем мою руку, — в тот самый миг, когда понял, что ты расщепляла те кости, чтобы сделать ловушку для Мидденгардского Змея. Или, может быть, в тот момент, когда ты парировала мою насмешку в твой адрес. Это так напомнило мне Кассиана. Впервые за десятилетия мне захотелось засмеяться.

— Ты влюбился в меня, — спросила я, обомлев, — потому что я напомнила тебе твоего друга?

Он щелкнул меня по носу.

— Я влюбился в тебя, зазнайка, потому ты была одной из нас — потому, что ты меня не боялась и решила закончить свою эффектную победу, бросив кусок кости в Амаранту, словно копье. Я почувствовал дух Кассиана рядом со мной в тот момент, и мог бы поклясться, что слышал, как он произнес: «Если ты не женишься на ней, ты тупой придурок, то это сделаю я».

Я фыркнула от смеха, проводя вымазанной в краске ладонью по его татуированной груди. Краска, точно.

Мы оба были в ней с ног до головы. Как и кровать.

Рис проследил за моим взглядом и послал мне улыбку, которая точно была дьявольской.

— Как удобно, что ванна достаточно велика, чтобы уместить двоих.

Моя кровь вскипела и я поднялась с кровати, но он был быстрее и подхватил меня на руки. Он был весь забрызган краской, она покрывала его волосы засохшей коркой, а его бедные, прекрасные крылья… были покрыты отпечатками моих ладоней. Полностью обнаженный, он отнес меня в ванну, где вода уже наполнялась сама собой — магия дома выполняла наше желание.

Он спустился по ступенькам в воду, и его выдох удовольствия прошелестел возле моего уха. И я, наверное, сама чуть слышно простонала, когда горячая вода накрыла меня, когда он усадил нас обоих в ванну.

На каменном бортике появилась корзина с мылом и маслами, и я оттолкнулась от Рисанда, чтобы погрузиться глубже в воду. Между нами клубился пар, и Рис взял кусок того мыла, пахнущего сосновой смолой, и протянул его мне вместе с мочалкой.

— Кажется из-за кого-то мои крылья теперь грязные.

Мое лицо запылало, а нутро сжалось. Иллирийские мужчины и их крылья… такие чувствительные.