Андрей Васильев - Снисхождение. Том 2

Красное и золотое — вот какие цвета здесь преобладали. Впрочем, «красное» — это неправильное слово. Алый цвет, тревожный, настораживающий, главенствовал в том месте, где мы очутились — вот так будет вернее. Он был везде — стены и даже потолок были задрапированы шелком, который шевелил легкий сквозняк и от этого возникало ощущение, что ты находишься внутри какого-то огромного организма, а вокруг тебя море артериальной крови. Ну, а где не было алого, там была позолота, добавлявшая антуража. А еще на противоположном конце этого помещения висела огромная портьера, не дававшая увидеть, что нас ждет дальше.

Судя по всему, это было что-то вроде пропускного пункта, поскольку, как только мы шагнули за порог, к Зимину подбежал совсем невысокий человечек в алом же фраке и что-то бойко затараторил на немецком.

Ей-ей, Марина была права. Когда все говорят о чем-то на языке, который ты не знаешь, то чувствуешь себя как минимум неуютно.

Зимин барственно, с ленцой, что-то ответил человечку, тот ему поклонился, забавно расставив руки в стороны, а после, выпрямившись, задал ему еще какой-то вопрос, показав на нас.

На этот раз в голосе Зимина я услышал раздражение, как видно, маленький человек перегнул палку со своим любопытством.

Это понял не только я, распорядитель, или кем там был этот человечек, уловил тревожные нотки, снова раскланялся, щелкнул пальцами и к нам подбежали еще несколько таких же невысоких служителей и буквально вцепились в верхнюю одежду наших спутниц. Меня они обошли стороной, я свой пуховик в отеле оставил, рассудив, что он может меня если не скомпрометировать, то как минимум сделать посмешищем. А еще он не очень монтировался с моим новым нарядом. Точнее — вообще не монтировался.

Тем временем Танюша и Вежлева предстали перед нами во всей своей красе. Марина выбрала себе светлое классическое платье «в пол», Танюше же достался достаточно провокационный наряд красного цвета, с изрядным разрезом внизу и не меньшим вырезом наверху. Как по мне — перемудрила Вежлева, это ведь она навязала девушке этот наряд. Ей бы наоборот сделать — и тогда ее тело могло бы поспорить с юностью Танюши. А так у нашей переводчицы теперь на руках были все козыри.

Распорядитель тем временем зазывно махнул нам рукой, не переставая улыбаться, и мы проследовали за ним к сооружению, которое почему-то у меня в голове связалось со словом «конторка». Откуда, из каких дебрей подсознания это название выскочило — понятия не имею.

Маленький человек вскарабкался на высокий табурет, стоящий за конторкой и перелистнул несколько страниц пухлой растрепанной книги, лежащей перед ним.

— Вальс играет — тихо сказала Танюша, стоящая рядом со мной — Слышите?

Странно, а я сразу и не расслышал звуки музыки, доносившиеся издалека, словно из-под земли.

— Так светское мероприятие — ответил я ей — Европа, опять же. Не шансон же им тут слушать?

Тем временем распорядитель нашел искомое в своем гроссбухе, радостно ткнул в него пальцем, после обмакнул перьевую ручку в чернильницу и что-то накарябал на листе, высунув при этом из рта кончик языка.

Смотрелось это все как минимум необычно.

Проделав эту манипуляцию, он что-то приказал своему помощнику, стоявшему рядом, а сам вежливым жестом предложил подойти к нему Валяеву, когда же тот приблизился, вопросительно на него уставился.

— Чего? — достаточно неучтиво спросил у распорядителя тот.

— Eure Namen, bitte — верно понял его маленький человек.

— Макс, как тебе это? — возмутился Валяев — Нас здесь даже уже не узнают. Еще немного — и определят в разносчики блюд.

— Eure Namen, bitte — повторил распорядитель, его румяное морщинистое лицо приняло жалобное выражение, мол — «я-то чего, просто порядок такой».

— Никита — почему-то глянув на нас, сказал Валяев.

— Der Name ist leider nicht in der Liste — через пару секунд печально сказал человечек — Nein

— Говорит, что нет такого — шепнула мне и Вежлевой Танюша — Марина Александровна, если его нет, то нас и в помине быть не может.

— Да и ладно — неожиданно спокойно произнесла Вежлева — Поедем в отель там выпьем и ляжем спать. Ты одна, а я вот с этим раздолбаем.

И она хлопнула меня по заду, точь-в-точь как я её еще в Москве.

— Нету меня — Валяев шутовски развел руки в стороны и уставился на Зимина.

— Кит, не валяй дурака — Зимин раздраженно поморщился и обратился к распорядителю — Schauen Sie bitte unter Neidhard nach.

— О ja! — тут же радостно пискляво завопил распорядитель и шустро зачиркал пером по бумаге.

— Es ist unmöglich (Не может быть) — проворчал Валяев.

Никогда не думал, что на немецком имя «Никита» звучит как «Найдхарт». Или — «Нейдхарт»?

Человечек поднял голову и дружелюбно улыбнулся Марине:

— Und wie heißt die schöne Frau?? (Я могу спросить имя прекрасной госпожи?)

Та бойко ответила на немецком, я же тем временем заинтересовался другим. Один из помощников распорядителя подбежал к Зимину и вручил ему, а после и Валяеву по бутоньерке, причем вставлены в них были не цветы, а какие-то листочки.

— Ох уж мне эти забавы — Валяев повертел бутоньерку в руках и понюхал один из листков — Что это вообще за растение? На марихуану похоже.

— Это папортник — пискнула Танюша — По-моему.

— Папортник — Валяев глубоко вздохнул — Папортник. Ну-ну.

И приколол бутоньерку к лацкану пиджака, чуть раньше это сделал и Зимин, причем он выглядел довольным. Как видно, что-то хорошее он в этом углядел.

Похоже, что бутоньерки полагались каждому, потому что Марине, которая как раз прошла процедуру идентификации тоже ее вручили. Правда, ей достался не папортник, а цветок розового цвета, маленький, но красивый.

— Это бегония — не дожидаясь вопроса, сказала Танюша — Очень капризный сорт, называется «Элатиор». Выращивать замучаешься. Мы с папкой…

— Да ты еще и натуралист — Вежлева была недовольна, как видно — невзрачностью бутоньерки — Все-то ты знаешь.

— Я люблю цветы — простодушно сказала Танюша, как видно, не распознав интонаций — У меня дома чего только на подоконнике не растет.

Тем временем очередь дошла и до меня. Что приятно — даже прибегать к помощи Танюши не пришлось, как видно, немного тут было Харитонов.

И бутоньерка не заставила себя ждать, причем мне достался не менее экзотический цветок, чем Вежлевой. В том смысле, что я его тоже не знал. Был он чем-то похож на сирень, такого же цвета, но сиренью не являлся. Я молча показал его Танюше.

— Глициния — верно истолковала мой жест та — Надо же, и где его только достали в эту пору? Это не розы или тюльпаны, их специально не выращивают, парковое растение, сезонное.

После этого она назвала свое имя и фамилию распорядителю. И вот тут вышла промашка.

Танюши в списках не оказалось.