Андрей Кречетов - Воля твоя (СИ)

Подняв ладони кверху, я с самым миролюбивым видом двинулся к нему. И ведь знает, засранец, что он мне нужен. Чувствует мою в нем нужду.

— Поведай мне, Марек, о гостеприимстве приютившего тебя барона.

— О каком бароне идет речь?

— Неужели столь многие привечали тебя в землях вольных баронств?

— Так вы об этом…

— Как-никак, ты провел в гостях неполную неделю. Шесть дней, верно?

Он подался вперед, облокотившись о сведенные домиком пальцы.

— Я слышал множество историй об удивительно обособленных от могущественной империи клочках земель, образованных в один сплошной массив — Вольные баронства. Ни регулярных армий, ни сплоченности — ничего. Просто территория, разбитая на земельные участки с правящими себе на уме лбами. Даже удивительно: как им удается до сих пор поддерживать свою автономность, не находишь? Давненько там хотел побывать, да вот, все никак не выходит — империя, да империя. Уже сколько лет не могу покинуть ее границ. Как же я рад, что наконец нашелся тот, кто подробно расскажет мне о тех уютных краях. Я весь внимание.

— Что может быть проще, — улыбнулся я, припоминая.

Его холеное, вытянутое книзу лицо внимательно-выжидающе наблюдало за мною. Не торопило. А я без зазрения совести пользовался этим. Огляделся вокруг, придавая большее значение не замеченным ранее деталям. Фреска у дальней стены, старая, местами потертая, с преобладающими в ней красными тонами. Что на ней было изображено — не разобрать. Вряд ли из-за возраста, так как сохранилась она прилично, скорее из-за содержимого. Мне оно ни о чем не говорило и ничего не напоминало — какие-то абстрактные образы.

А еще мое кресло в сравнении с его. Несмотря на то, что со мною обошлись доброжелательно, на первый взгляд, место напротив мне предложили на редкость неудобное. Его: высокое, с вычурной резьбой на подлокотниках и изгибающихся ножках, даже с виду мягкое, однако сидящий в нем поистине там утопал. Мое же больше походило на переделанный табурет. Несколько жестковатое, с прямой, словно у трона, спинкой. Расслабиться в таком, как бы ни хотелось, не выйдет.

Собеседник намекающе кашлянул в кулак, возвращая меня мыслями обратно к разговору. Все также улыбаясь, я набрал в грудь побольше воздуха:

— Я ничего не помню, — растеряно пробормотал я.

Сидящий напротив загадочно улыбнулся.

— Святой отец, — кивнул я всаднику в длинной черной сутане, о чем-то неспешно разговаривающему с кучером богатой кареты, запряженной в двойку лошадей.

— Приветствую, сын мой, — осеял он меня левой дланью. — Да пребудут Создатели с тобою.

Конь, вопросительно взглянув на меня, все тем же нескорым шагом продолжил свой путь мимо них. Я решил не останавливаться — случайная встреча, случайные люди, несмотря на то, что подобную пару я не ожидал здесь увидеть. Не кучера, нет — этих на дорогах пруд пруди как на козлах совсем дешевых и самодельных телег, так и весьма состоятельных, зачастую путешествующих по трактам в сопровождении одного или двух телохранителей, сидящий либо рядом с извозчиком, либо плетущихся следом верхом на какой-нибудь лошадке. Впрочем, могут и пешком, так как богатые любят ездить с комфортом, и рессоры не каждой кареты способны избавить их изнеженные чресла от неудобоваримой скачки по колдобинам.

Здесь, кстати говоря, охраны не было видно, хотя экипаж стоял на месте явно не просто так. Однако если была бы нужна помощь, меня бы обязательно окликнули.

Я хмыкнул, представив свой вид со стороны. Нет, пожалуй, я сам себя не стал бы окликивать.

Но вот священнослужитель, в противовес обыкновенному слуге, на дороге и в одиночестве был редким зрелищем. Для меня так вообще впервой, отчего я, не зная как себя вести, его поприветствовал. Ничего не мешало проехать мимо молча, однако мне просто хотелось его рассмотреть. Одного со мной возраста, может, совсем немного старше. Черные прямые волосы до плеч, прямоугольное лицо с едва очерченной ямочкой на подбородке, прямой волевой нос, выглядящий несколько тяжелым из-за насупленных бровей, невысокий лоб и темно-карие глаза. На светлой коже не было видно ни единого следа щетины, словно до сих пор на его лице пробивается лишь юношеский пушок. Он оглядел меня столь же внимательным взглядом, но, когда я уже поравнялся с ним, развернулся для продолжения оказавшейся таинственной для меня беседы. Мы оба удовлетворили свой интерес.

Постоялый двор попался мне на пути лишь к самому вечеру. И хотя поздно еще не было, небо, затянутое набежавшими черными грозовыми тучами, опустило на землю раннюю темноту. Как это обычно бывает в таких случаях, силуэты деревьев и полей ярко выделялись на небесной черноте словно при каком-нибудь апокалипсисе. Казалось, что небеса вот-вот сойдут на голову, как итогом они просто разверзнуться, обрушив вниз нескончаемые потоки воды. В такие моменты хотелось как можно скорее оказаться где-нибудь в тепле и желательно под крышей над головою.

Передав коня прыткому слуге, я вошел вовнутрь. Мест не было, как пытался меня уверить хозяин заведения, указывая на битком набитый зал. А на деле — просто мой бродяжный вид вкупе с разбойничьим лицом.

Я сидел за ближним ко входу столом, вымачивая в миске хлебом стекший с жаркого жир и понимал, что переплатил за комнату на ночь как минимум в три раза, когда двери заведения открылись, пропуская вовнутрь шум дождя, прохладу и мокрого до нитки священника. А следом за ним уже виденного мною ранее извозчика, на несколько мгновений застывшего на пороге, неуверенно оглядывая зал из-под приподнятого и сочащегося влагой капюшона. Перебросившись парой слов с подошедшим хозяином заведения, он кивнул обоим в мою сторону — несложно было догадаться, о чем у них идет речь. Встретившись со всей троицей взглядом, я отрицательно покачал головой.

— Позволите присесть? — Я небрежно кивнул, подозревая его компанию — иных мест в трапезной зале просто не оставалось. — Настоятель Николас, — представился священник.

— Марек. — Отозвался я.

Священник был без своей дорожной рясы, оставив ее у горячо растопленного этим вечером очага. Простая рубашка, простые штаны без изысков. Но вот под черными перчатками оказались грубые мозолистые ладони, совершенно не приличествующие священнослужителю.

О чем-то еще недолго посовещавшись с хозяином заведения, кучер господского экипажа вышел в дождь.

— Они не стали останавливаться? — Удивился я, кивая на дверь.

— Ведь мест нет, — пожал плечами священник, упуская тот факт, что он сам все-таки остался.

— Для господ всегда места есть. Ничто не мешало вытурить прочь едва заселившегося разбойника.

— Я был бы против. Даже против выселения некоего разбойника, при условии, что он не замышляет ничего дурного.