Андрей Голышков - Клинки Керитона

Кинк зевнул, зябко поёжился, буркнул что-то невнятное.

Хрипло прокричал петух, замычала недоенная корова, разлаялась собака.

Левиор потрепал ослика по холке, угостил морковкой. Лохмоух благодарно (а может и просто так) завилял хвостом.

Оказавшись за воротами, сиорий Левиор Ксаладский обернулся, окинул хмурый городок прощальным взглядом.

— Да хранит вас всех Великая Рыба, — искренне пожелал он и заспешил к отдалившимся уже на два десятка шагов сотоварищам.

Над Мёртвыми песками зарождался новый восход, где-то вдали, на востоке, над зигзагами горизонта дрожало зелёное марево.

Палящий свет Сароса никогда не пугал Инирию. Она видела всё: восстающие барханы на западе и переливчатые, покрытые ветровой рябью, тауповые пески и горы за ними на востоке. Котёл с потрескавшимся днищем и стенками, где некогда плескался Океан Вечности, на севере, и пустыню на юге. Впрочем, будем объективны, пустыня на юге была всегда — сто, двести, тысячу лет назад — большая Ридозская пустыня — так её звали тогда. Давным-давно, ещё в прошлой жизни.

Сейчас Инирия видела всё, что творится в мирах образуемых и ограниченных кроной Великого Древа: в многочисленных ярусах, где на могучих ветвях вырос целый город, похожий на осиный улей; в Подъветвье, деревни которого напоминали наземные поселения древних; в катакомбах и шахтах, называемых Дикими Корнями, где прижились самые восприимчивые к Уино — онталары и кану, те немногие из них, кто смогли выжить.

Великое Древо Аллай-Дэата приютило всех от мала до велика: птиц и зверей, людей и сэрдо, всех, кто жил на этих землях раньше, и тех, кто сумели дойти (а порою и доползти), дабы укрыться под его сенью. Оно приняло каждого, дало кров и пищу, стало надёжным укрытием и гаванью новой жизни. «Остров среди песка — наша новая Империя — Великое Древо — наша Аллай», — так говорили о ней, трепеща и благоговея.

Инирия чувствовала это, видела, знала и ни о чём не сожалела. Но сегодня, помимо прочего, она увидела вот что:

Далеко-далеко, так, что разглядеть можно было лишь с третьего или даже четвёртого яруса, что выше полёта некоторых птиц, шли люди. Много.

А ближе… Гораздо ближе брела к Великому Древу странная парочка: среднего роста фигура — мужчина в чёрном балахоне, и некто, походкой и повадками отдалённо напоминавший большую обезьяну.

Было не ясно, заодно ли эти двое с толпой, что шла по их следам, расстояние меж ними казалось слишком большим — день или даже два пути, и то, если знать твёрдые тропы в этой аспидно-бурой глади, что звалась Мёртвыми песками.

Путник, похоже, их знал.

С поднебесной высоты фигуры в песках казались крохотными.

Медленно вырастал за их спинами Сарос, лаская своими первыми лучами могучую крону Великого Древа, что как губка вобрало в себя всю влагу, предназначавшуюся окрестным землям, и навсегда обезводило их, сделав мёртвыми.

Проносились мимо гонимые ветром высохшие шары качима. Стрекотали чешуехвостые гекконы, спеша побыстрее зарыться в не раскалившийся ещё песок, шныряли туда-сюда по своим делам каменные тиртахи.

Длинная тусклая тень путников потемнела и укоротилась почти вдвое, когда они остановились на границе Мёртвых песков, в том месте, где гнулась под ветрами первая, ещё сухая, лишённая влаги трава и ныряли в землю крайние, потрескавшиеся от жары корни.

Путник покосился на Сарос и, отпустив обезьяноподобного, которого всё это время держал за руку, шагнул в спасительную тень.

Он выбрал корень побольше, сел. Достал из сумы козий мех и, не снимая глубокого капюшона, принялся пить жадными глотками.

— Дшли, хзяин, — выдохнул обезьяноподобный.

— Дошли, Грёр, — ответил путник, протягивая скраму мех.

Тот отстранился, покачал головой.

В отличие от человека, Пустой смотрел на Сарос, не пряча глаз, но нежась под его палящими лучами.

Из-за деревьев показались люди.

— Здоровья и блага тебе, Колдарб из Дома Мурус, — медленно, не поднимая головы, произнёс путник.

«Откуда только узнал, кто стоит перед ним?»

— Здравствуй, Странник. Те люди, в песках, с тобой?

— Не беспокойся, они не пойдут дальше.

— Они умрут там.

— Тебе их жаль?

— Да.

— Дом Мурус лишился власти? — Странник поднял голову. Капюшон надёжно укрывал его лицо, видны лишь были узкие прорези глаз, сплошь изумрудных, без капли белизны.

«Это от Уино», — догадалась взиравшая с высоты на происходившее Инирия.

— Хочешь меня обидеть?

— Такое возможно?

— Вряд ли.

Колдарб, тучный старец с блестящими навыкате глазами и трагическими складками в уголках рта, был в традиционных одеждах своего Дома (белое на светло-зелёном, из украшений — лишь бесценная ситировая цепь с кулоном, стилизованным изображением Великого Древа).

— Скажи мне, Странник, — другой голос, — кого ты привёл с собой в Аллай? Скрама? Твой спутник — скрам?

— Он мой слуга, Тисаб из Дома Винол. И он скрам.

— Он действительно видит будущее?

— Будущее видят многие, он же способен заглянуть в прошлое. Не в то прошлое, что выдумал себе каждый из нас, а в то, что действительно было.

— Зачем вы здесь? — спросил названный Тисабом, тыльной стороной ладони вытирая высокий, вспотевший над ситировой маской лоб.

Он был совершенно лыс, высок и широк в плечах (большая редкость для жителей Древесной Империи).

— Мне нужен ситир.

— Совсем сдурел? — поперхнулся Тисаб.

Мудрый Колдарб предусмотрительно подался назад, остальные его спутники, их было четверо, остались стоять на своих местах.

…Ситир был нужен на Ганисе всем — металл, некогда бросовый, дешёвый и никому не нужный, а теперь единственный способный сдержать Уино, подобно дымам костров, ограждавших людей и сэрдо от древесной мошки…

— Отнюдь, — Странник выставил в сторону правую руку, завращал, наматывая на раскрытую ладонь свободно парившие в воздухе частицы Уино. — Таким, как мы, всегда есть, о чём говорить, Тисаб. Но, мне кажется, Дом Винол мог прислать кого-нибудь поумнее тебя, — ещё мгновение, и в его добела сжатом кулаке заискрился магический хлыст (шесть локтей длины).