Дем Михайлов - Свет во мраке

И при очередном прыжке в сторону, я взрыл ногами землю, ударился плечом о дерево и резко развернулся, оказавшись лицом к лицу с девушкой. Она буквально влетела мне в объятия, пропоров меня насквозь мечом. Проклятье… бедная моя шкура… Мои руки сомкнулись в мертвой хватке. Одна ладонь на ее шее, другая обвилась вокруг талии. Так мы и застыли на месте. Гневный крик воительницы перерос в задушенный сип. Чуть ослабив хватку на шее, я взглянул поверх ее плеча на замершего на месте Истогвия.

— Доигрался, дядюшка Истогвий? — хрипло осведомился я, чувствуя, как в моей брюшине ворочается лезвие меча. Кажется, девчушка ищет мою печень…

— Не иначе — кивнул Истогвий, расслабленно опуская руки вдоль туловища.

Меня это не обмануло. Я прекрасно помнил насколько быстр этот загадочный мужик в простой деревенской одежде зажиточного крестьянина.

— Твоя дочь? Внучка? — продолжил я беседу — Брови у вас ну один в один. Да и глаза схожи.

— Дальняя родня — чуть улыбнулся Истогвий.

Я ему не поверил. Слишком уж спокойное и бесстрастное у него было лицо, когда он нарочито медленно проговаривал «дальняя родня». И я видел, что в погоне за мной он нарочито отставал, давал девушке возможность быть первой, давал ей шанс нанести первый удар в спину улепетывающего живучего чужака. Так взрослый волк обучает взрослеющих щенков премудростям охоты. Не будь они действительно так похожи в глазах и бровях, я бы решил, что она ему любовница. Но тут родство прямо налицо.

Дочка? Внучка? Тут все едино — связь прочна и важна.

— Пусть твоя дальняя родственница вытащит меч из моих кишок — улыбнулся я в ответ — А то вдруг у меня от боли пальцы дрогнут, и ее шея хрустнет… Ты же не хочешь сегодня хоронить родню?

— Не хочу — на этот раз Истогвий не врал. Видать черноглазка с острым мечом и кровожадным нравом занимает много места в его двухсотлетнем сердце.

— Выдерни меч! И чтобы ни слова! — приказал Истогвий. Я прислушался к ощущениям в животе и ощутил, как медленно покидает мой желудок отточенное лезвие меча. По животу обильно стекала кровь, от рубашки остались лишь лохмотья. Я представлял собой залитого собственной кровью обессиленного зверя, поставившего охотников перед сложным выбором, но плохо представляющего, что делать дальше.

Окровавленный меч упал на землю. Края раны начали смыкаться, и я облегченно выдохнул — я хоть и живуч, но не до такой же степени. Но как же трудно сдерживаться — мои пальцы дрожали на шее девушки. Я с огромным трудом удерживался от того, чтобы не забрать себе ее жизненную силу до капли. Меня терзала жажда.

— Что теперь, мальчик? — осведомился стоящий напротив враг.

Меня злило это обращение. Но возражать глупо. И разница в возрасте очевидна — я на самом деле моложе него. Хотя…

— Это большой вопрос кто из нас моложе, дядюшка Истогвий — бледно усмехнулся я, смотря ему в глаза — Ты долго живешь, неужто не научился не судить по одежке?

— Так что теперь? — повторил Истогвий, одарив меня испытывающим взглядом — Как разойдемся?

— Не знаю — признался я — Не знаю.

— Неужто?

— А вот не знаю — пожал я плечами — Торговаться? Требовать вернуть моих ниргалов и нежить в обмен на твою дальнюю родственницу?

— А пошто нет? Быть может я и согласился бы — Истогвий вновь взглянул мне в глаза — Я тебе, а ты мне. Про смерть одного из моих и вспоминать не станем, чего уж там. Ты мне девчушку. А я тебе дуболомов твоих железных верну и нежить выпестованную.

— А дальше?

— А дальше разойдемся. Дам время до вечера, чтобы ушел ты из моего соснового бора. Ушел навсегда. И боле никогда сюда нос не совал свой любопытный.

— Щедрое предложение — признал я.

— Я слово свое держу всегда — и вновь в меня вперился тяжелый взор.

— Гномов твоих я увел — брякнул я самоубийственные слова.

Зачем подписываю себе смертный приговор? Зачем вызываю на свою голову еще больше ненависти?

А затем, что вот кажется мне…

— Ведаю — кивнул Истогвий — Ведаю. Ты нашкодил в моем доме, пока дядюшка Истогвий делами занимался. Ты набезобразничал.

— И людей твоих многих прикончил — продолжал я.

— И это ведаю. И под горкой заветной ты побывал и туда нос любопытный сунуть успел. И видать такая судьба твоя удивительная, что ни разу не столкнула нас до этого. До сего дня. До сего часа.

— О, ты даже и не представляешь н а с к о л ь к о удивительна и зла моя судьба — ощерился я, не сумев улыбнуться, получилось лишь оскалить зубы как больному зверю.

— Быть может — легко согласился Истогвий, запуская большие пальцы рук за ремень.

— Я столько дел натворил, столько беды тебе принес. А ты меня просто отпустишь?

— Отпущу. Не до тебя сейчас. Иди своей дорогой. Отпусти родню мою и уходи. Еще и совет тебе вослед произнесу.

— А можно совет сразу? — хмыкнул я не без издевки, лихорадочно пытаясь сообразить, как выбраться из этой передряги живым. Ни единому слову Истогвия я не верил. Может и был шанс, что есть в его слова правда, но что-то не верилось мне…

— Коли уж просишь… остерегайтесь руин старого города к северу отсюда — улыбнулся ласково Истогвий — Гиблое там место, ох гиблое, сплошь костьми усыпанное.

— Ладно — буркнул я — Пошутили и хватит, дядюшка Истогвий. Убери хватку свою с ниргалов моих и нежити. А затем уходи.

— Пошутили и хватит — развел руками Истогвий — Давай, доченька.

Вспышка!

Ярко-алая, быстро переросшая в багровую черноту залившую мои глаза. Я почувствовал, как руки бессильно опадают, как на меня наваливается тяжелая тьма, начинают подгибаться под ее гнетом колени. У меня нет сил сопротивляться, я ничего не вижу…

С глухим звериным криком я замотал головой, стиснул зубы до хруста, напряг ноги и сумел-таки устоять. А затем и сжать пальцы правой руки, успев удержать мертвой хваткой тонкую женскую шею. Я глубоко промял кожу и почувствовал каждый позвонок мелкой паршивки применившей какой-то магический трюк.

— Да кто же ты такой, мальчик? — на этот раз слышал я Истогвия плохо, но отчетливо уловил изумление в его голосе — Кто же ты такой?

Прохрипев в ответ что-то нечленораздельное, я начал пятиться, таща за собой сопротивляющуюся девушку. Я по-прежнему ничего не видел. Я был слеп. Перед глазами клубилась багровая чернота. Но я ощущал удары о спину, когда натыкался на очередную старую сосну. Я слышал хруст веток под моими ногами, напряженное дыхание девушки и почти неслышимый шелест шагов Истогвия идущего за нами.

— Я выпью ее досуха! — прохрипел я, отчасти вернув контроль над губами — Всю до капли! Оставлю лишь хладный труп! Отступи! Отступи!

Я пятился и пятился. Тащил за собой пленницу. Считал шаги. Не знаю, сколько я так прошагал. Может сто шагов. А может меньше. Или больше. Я сбился со счета на четырнадцатом шаге, когда с ужасом понял, что у меня начал пропадать слух. Я глохнул… и, как мне кажется, я стал хуже ощущать прикосновения о деревья. Вскоре я шагал и уже не слышал ничего. Лишь тихий противный звон в ушах. Мои пальцы еще ощущали тепло чужой шеи, я ощущал биение ее быстрого пульса. Но и эти чувства начинали исчезать…