Елена Тыртышникова - Поле под репу

— Пятки. Без этого как-нибудь обойдусь, — волшебник флегматично набивал трубку. Какое-то успокаивающее и… классическое действие. Волшебники, особенно добрые, обязаны курить и естественно только трубку. — Во-первых. А, во-вторых, коробок был у тебя… то есть в куртке. И, в-третьих, чему тут гореть? Кроме того, что с нами, всё мертво. Топливо, воздух, огонь — тоже, — он чиркнул спичкой. Будь та чуть длиннее, походила бы на те, которыми разжигают камины — Дуне попадались фильмы об охотниках. Однако не тонкая палочка с серной головкой заставила замереть кроликом перед удавом. Точнее — не совсем она. Язычок пламени. Опять накатил ужас.

Всё мертво? Дуня только что сказала то же мастеру Лучелю, но говорила она вовсе не об очевидном.

Всё мертво. Всё. И ей уже доводилось смотреть на словно бы выцветший огонь.

— Саламандра… — прошептала одними губами девушка, но мужчины её услышали.

— Что? — встрепенулся менестрель.

— Саламандра, — отозвалась Дуня, не сводя взора со спички. — Саламандра. Она прощает только поцелуи женихов и щадит лишь верных жён.

— Какой оригинальный режим, — фыркнул чародей. — Никогда до такого извращения не додумался бы… Хм, Лаура, а ты была свидетелем подобной атаки? И как же ты выжила?

— Чудом.

Спичка, будто волшебник специально для зрителей держал её вертикально вверх, всё горела и горела, не желая осыпаться пеплом.

— Так, наверное, и должно быть. Здесь, — неуверенно предположил певец.

— Что? — мастер Лучель, наконец-то, догадался проследить два завороженных взгляда. Тотчас спичка полетела прочь — как только она коснулась земли, та запылала огнём, всё тем же блеклым, словно нарисованным на холсте, утратившем за древностью лет краски.

Они потерянными детьми к родителям ринулись друг к другу. Кто из них играл роль взрослого защитника, сказать с уверенностью было трудно — видимо, каждый рассчитывал на товарища по несчастью, так как даже чародей сейчас не выглядел спокойным и надёжным… особенно, если вспомнить, при каких обстоятельствах Дуня пересекалась с ним раньше. Страшно, жутко — и домашней, несмотря на пройденный путь, девушке, и бесшабашному менестрелю, и мудрому (вроде бы) магу. Не сговариваясь, они посмотрели наверх. Глупо, все понимали, но инстинкт жажды зрелищ пересилил инстинкт самосохранения.

Небо, как и вчера, тяжко нависало над землёй. Казалось, упасть ему не даёт лишь колдовское бурление налитых кровью облаков. Однако над защитным куполом, как и ночью, царили чистота и умиротворение — глаза нестерпимо резала глубокая синева зимнего утра. Только маленькая чёрная точка, выгоревший пиксель дорогого монитора, портила идеальную картину. Но вот крошка мрака превратилась в пятно. Солнце. Исчезли все звуки — Дуня не слышала своего дыхания и стука сердца певца, хотя вновь прижалась к парню, обхватив руками за пояс, пытаясь укрыться за кольцом его сильных рук… Солнце выросло. Жёлто-красный домашний огонь заискрился волшебным, золотисто-оранжевым с примесью алого… Как во сне. Всё как во сне! Не хватает стяга с изображением молнии. И «бомбоубежища».

— Лу! — первым очнулся менестрель. — Может, не будешь курить?

— Вообще брошу, если выживу, — нервно хихикнул чародей. — Что вряд ли. Но тогда выходит, тоже брошу… Амулет ещё не готов. Мне бы пару минут.

— Кажется, у нас их нет. Или купол выдержит?

— Прямой удар фейерры? Шутишь? Она выжирает всю магию на километры вокруг. А я даже не знаю, в каком она режиме запущена. Между прочим, ядерка тоже не исключена.

— То есть у нас никаких шансов?

— Почему никаких? Хиленькие, но есть, — мастер Лучель посмотрел на унизанные перстнями пальцы. На безымянном горел камень, скорее капля горного хрусталя, если вовсе не обыкновенная стекляшка. Внутри прозрачной сферы, словно бы в глицерине плавно покачивалась вверх-вниз тонкая игла. Одновременно она крутилась — точь-в-точь стрелка компаса, потерявшая север. — Почти. Ещё немного. Одного уже утянет. Ещё чуть-чуть… Не стойте вы без дела! Вещи соберите!

И странница, и менестрель сочли предложение приемлемым. Собственно, девушке и требовалось сумку поднять, музыканту — скатать два одеяла. Парень потянулся к имуществу — и Дуня охнула.

— Что такое?

Девушка молча кивнула на только что замеченную кобуру под мышкой. Пистолет, наверняка тот самый. Точно! Страшно, зато у Дуни нет теперь сомнений, что добрый, пусть и не без странностей, защитник сегодня выживет! Осталось посоветовать ему не лезть в «лабораторию»… или хотя бы не связываться со всякими мимохожими девицами. Похоже, с ней, Дуней, покончено, ведь со слов мастера Лучеля выходит, что вряд ли амулет справится с тройным грузом — мало времени… Хотя по ощущениям странницы запрошенные магом две минуты давно уж прошли. У неё ещё есть надежда?

— Ты знаешь, что это? — неподдельно удивился музыкант.

В любом случае хватит размышлять… Но как же пресловутые временн ы е парадоксы? Что если своим предупреждением она ускорит неминуемую гибель и менестреля, и мага?

— Оружие, — в цинском словаре девушки не было понятия «пистолет».

— По твоему лицу вижу, что знаешь, — хмыкнул парень. Его глаза недобро блеснули. — Интересно — откуда. Потом мне расскажешь, ведь так? — не вопрос и не утверждение, скорее — приказ. — А пока, будь милостива, Лу ничего не говори. Воспользуюсь, если прижмёт — дрянь-то похуже фейерры будет. И Лу о ней знать не положено, — он выделил последнее слово так, чтобы Дуня осознала: он обеспечит её молчание вне зависимости от её желания. Вот тебе и добрый защитник. Помимо того, он говорил на родном языке Дуни — с ещё более худшим акцентом, чем на языке сэра Л'рута, но всё-таки говорил ясно и доходчиво. — Ты поняла?

Он ей не доверял. Впрочем, с его стороны это разумное поведение — кто ему Дуня?

— Поняла.

Но даже такой — грозный и опасный — он всё равно её защищал, когда других защитников рядом не было. Дуня перед ним в долгу. Вопрос, правда, в том — прислушается ли менестрель к ней?

— Э-ээм… Я обязана вас предупредить. Это странно, но…

— Тацу! — собеседники вздрогнули от вопля мага. — Тацу! Приготовься, сейчас будет пик. Хватай зазнобу — и притворитесь с ней единым целым, вдруг получится!

— Без проблем, — откликнулся музыкант. Его так зовут? Какое неожиданное имя… Певец легко подхватил девушку на руки и одним скачком перелетел к мастеру Лучелю.

— Раз. Два. Начали! — скомандовал чародей. И менестрель поцеловал Дуню. Теперь на его руках было ох как уютно. А ещё кружилась голова…

Это было… было… В общем, это было.

Дуня, тяжело дыша, круглыми глазами смотрела на певца. Хорошо. Как хорошо! И ей плевать, если он, как в тюрьме, недовольно хмыкнет — мол, могла бы изобразить что для вида. Или недоумённо присвистнет: «Надо же, а ты умеешь это делать. Не ожидал!»