Дмитрий Христосенко - Кровь дракона. Остаться в живых (СИ)

Щерн хотел съязвить, что его приятель тоже меч в руках не держал, но промолчал - понял, что переубедить друга уже не получится, тот что называется: "закусил удила".

Удивительное дело! Щерн всегда считал своего друга здравомыслящим человеком. Да и тот же Ростин, при всей своей безшабашности, дураком не был. Ну и, что же с ними случилось? Или им в драке настолько отбили мозги, что они совсем разучились думать? Раньше они, вместе с Щерном, только посмеивались на все призывы вербовщиков, заявлявшихся в Трис время от времени, потому как хорошо понимали, что все обещанные золотые горы - просто замануха для легковерных дурачков.

- Так ты с нами? - спросил Хвель.

Щерну хотелось сказать твердое "нет", но вместо этого он уклонился от прямого ответа, будто опасаясь обвинения в трусости:

- Кто меня отпустит?

Обрадовался. Действительно, реши он пойти в наемники - отец ему такое устроит... Небо с овчинку покажется!

Потом обрадовался вторично. У его приятелей, ведь, тоже имеются родственники, которым точно не придутся по вкусу планы парней. Не отпустит их никто, а значит и ему не придется расставаться с друзьями. Щерн улыбнулся, но его веселье как рукой сняло после ответа Хвеля - дураками его приятели не были и все хорошо продумали:

- Нас тоже никто отпускать не собирается, так, что мы и спрашивать никого не будем. Фароссцы завтра днем уходят, но присоединиться к ним не получится - догоним их по дороге. Собираемся завтра в полночь у дома Ростина. С воротной стражей договоримся - пропустят. Ну, а дальше - ноги в руки и вперед!

Радости от такой находчивости приятелей Щерн не высказал, и Хвель это понял. Он куда-то вдруг заторопился, наскоро попрощался в приятелем и ушел, бросив на последок:

- Передумаешь - подходи.

Щерн тоже не стал задерживаться на улице. Взглянув на небо, он вернулся в сенник, зарылся в траву и попытался уснуть.

Сон не шел. Переворачиваясь с боку на бок, Щерн размышлял по поводу предложения Хвеля. Если в присутствии приятеля он высказывался категорически против, считая его идею безумной, то сейчас уже не был столь уверен в своих словах. Поступившее предложение казалось все более привлекательным. Щерн злился, называл себя мысленно придурком и безумцем, но не мог ничего поделать. Возможно, сыграла свою роль боязнь показаться трусом в глазах друзей, возможно, присущая молодости склонность к авантюрам или нежелание отрываться от общество. Успокоила его мысль, что фароссцы могут их не принять, и тогда он вместе с друзьями сможет вернуться домой. И никто из приятелей не посмеет его упрекнуть! Не самая умная мысль, но - странное дело! - она его успокоила, и Щерн заснул.

Утром он принялся вновь терзаться сомнениями - правильный ли выбор он сделал? Все, буквально, валилось из рук. Кое-как, боясь привлечь внимание родных, он собрал в мешок запасную одежду и запас продуктов на пару дней, запрятав собранные пожитки на сеновале. Добавились и новые страхи. Щерну казалось, что отец обо всем догадался, что сейчас он вытащит из сенника запрятанный мешок и вновь примется за воспитание сына. И в то же время парень мечтал, чтоб его разоблачили и сняли с его плеч тяжесть выбора. Однако никто из родных так и не догадался об его задумке, а легкую нервозность и неуклюжесть списали на усталость. Мать пожалела непутевое - а как иначе, если родная кровиночка только и знает, что искать приключений на свою... ну, скажем, голову? - дитятко и мягко, но настойчиво попеняла отцу. Тот сменил гнев на милость и не гонял Щерна столь сурово, как в прошедшие дни...

Не стоит делать поспешный вывод, исходя из долгих терзаний Щерна, что он был робок и неуверен, может быть даже труслив. Отнюдь, парень был в меру уверен в себе, иной раз даже чересчур, смел, не бегал от от опасности, неоднократно принимал участие в кулачных забавах сверстников, будучи бойцом не из последних, не пасовал перед трудностями, в некоторых рискованных, в чем-то дерзких и авантюрных, выходках своей компашки, пускай, и не был заводилой - эта роль по праву принадлежала Ростину, - зато участником довольно активным. Страхи его объяснялись просто: как и большинство людей он не мыслил себя отдельно от рода, от семьи, где главенствующая роль, по праву, принадлежала отцу. И, вдруг, решиться пойти поперек родительской воли?! Речь, ведь, идет не о мелких шалостях и молодецком задоре. А ну, как проклянет отец непокорное чадо?! Редкость, конечно, но... всякое бывало.

Да и не только в родительском проклятии дело. Каждый человек незримыми, но крепкими нитями спутан по рукам и ногам: родительским домом, городом или деревней в которых проживает (например, во время войн, когда пограничные территории переходят из одних рук в другие и вокруг рыщут жадные до добычи отряды, крестьяне остаются там, где и жили, вместо того, чтоб податься в более спокойные земли), ремеслом своим или общим семейным делом, знакомыми и соседями. Даже решения за молодых членов семьи - на ком жениться или за кого выходить замуж, пойти по отцовым стопам или поступить в обучение к мастеру какому, - и то, зачастую, принимаются родителями. Не так часто, как еще пару столетий назад - теперь их собственное мнение имеет вес, по крайней мере, принимается во внимание главой семьи, - но все же, все же... Что поделать - средневековье, патриархальное общество...

Существует несколько путей оказаться в рядах солдат или наемников.

Во-первых, всегда существуют люди недовольные своим положением и желающими с помощью службы его поправить, возвыситься в глазах окружающих, легко подзаработать. Те же дворянские дружинники занимают высокое положение в глазах своих земляков, с точки зрения крестьян, они - особы приближенные к господину. Многие деревенские парни стараются попасть на службу к своему сеньору, в этом случае им не приходится окончательно отрываться от своих корней. Городские же в такой ситуации стараются устроиться в стражу, служба там не слишком обременительная.

Во-вторых, на военную службу можно попасть по государственному набору, когда правителям срочно требуется увеличить армию. Находятся добровольцы, поверившие посулам вербовщиков, но их, чаще всего, оказывается недостаточно, и в этом случае вербовщики гребут всех подряд - хотят ли те послужить короне их не интересует. На время войны, вдобавок, организуют сбор ополчения, а с окончанием военных действий их распускают по домам, как и большую часть армии. Однако многие потом, вместо того, чтоб вернуться к мирному труду, подаются в наемники. Впрочем, при сокращении дружин, если сеньор приходит к выводу, что содержать такое большое количество бойцов нет смысла, те также принимаются продавать свое умение желающим.

В третьих, в наемники или солдаты подаются безработные, разорившиеся, желающие помочь семье расплатиться с долгами, изгнанники, преступники или люди авантюрного склада характера.