Елена Белова - Ах ты... дракон!

— А заречные почему бездельники?

— Ленятся они! — девчонка (звали ее Исенка) сразу нахмурилась. — Они зимой навовсе не работают, вот. Празднуют. К ним потому и торговцы в первый черед едут, и сказители с новостями… а к нам только заодно.

— Так уж и ленятся?

Про соседскую любовь, я смотрю, не только в Москве песни складывать можно. По ней и тут не заскучаешь. Любят люди друга друга, ой любят… хоть компьютерную игру про это складывай, как про эльфов с орками.

— Да а что они?..

— Что?

Исена только вздохнула:

— Не работают…

— Так и вы не работайте!

— А прожить как? — грустно спросила девчонка. — Хорошо, об этом годе урожай выдался, а так-то не проживешь.

— А заречье?

— А им будто ворожит кто!

— Это как?

…Список обид на заречное село мне выкатили кучу. Злонравные, заносчивые, жадные, зимой снежинки не выпросишь, в долг не дают, у самих урожай каждый год, могут зиму жить в праздности, а еще и потравами занимаются! Да как их земля носит! Зверинец бродячий у них в селе три дня стоял, а в Небелую Косу только на денек и завернул. Не все и посмотреть успели. А самое главное — дожди.

Лето в нынешних краях всегда стоит теплое, жаркое даже. Весной все, что посеяно, в рост идет, а потом сохнет. Если дождей не будет, то урожай будет — только чтоб до нового дотянуть, и то впроголодь. Что в начале лета насобираешь, с тем и живи как хочешь.

И сколько раз бывало: ждешь, ждешь этих дождей, все глаза проглядишь, все приметы повысчитаешь… и тучи уже вроде надвинулись, и гром по небу катается, и ветром уже чешуйки с крыш сбивает. Вот-вот хлынет. За рекой прямо-таки стена серая стоит — льет и льет, залюбуешься, вся земля мокрая. А через реку и не капнет.

Будто проклял кто.

Ага. «Проклял». И даже ясно, кого сельчане в проклинатели записали… Ну-ну.

— Понятно, — я переложил увесистую миску на другой бок. И как девчонка такую тяжесть таскает? — А еще что у вас в селе делают?

Дорога заняла минут десять. Но даже когда мы подошли к селу, ясности ума у меня не прибавилось. Легко пообещать: куплю, мол, продукты, принесу, мол, прямо на место. Но не все так просто. Во-первых, просто что-то купить у подозрительных сельчан не самая легкая задачка. Они к чужакам относятся, как пенсионерки к байкеру в татуировках. Подозриииительно! Мол, чего это такое и каких от него ждать неприятностей? С таким настроем можно не то что не получить то, что нужно, а еще и самому загреметь в неприятности. Недаром я вельхо час с лишним тряс, выспрашивал, что он про сельчан знает. На всякий пожарный. Хотя толку с этого вельхо… Он сам в селе был раз в жизни — на практике. Типичный городской житель, который в нравах крестьян разбирается примерно так, как я в брачных традициях драконов. В смысле чисто теоретически.

Во-вторых, за что покупать? Это в городе более-менее легко отыскать человека, который знает цену моим камушкам. А тут таких знатоков днем с огнем поищи. А монет у меня немного…

В-третьих, купленное еще и унести надо. А как? Я один, я чужак, тут самому бы ноги унести. И даже если… Много я не утащу, я не КАМАЗ. И?

А село было не очень. До того поселка в горах, где росли снежники, здешним домикам было далеко.

Неровные улочки с кое-как расставленными домиками напоминали магазинные полки в разгар распродажи — товары еще есть, но до прежней красоты уже далеко. Избушки низкие, дворы и огороды разнокалиберные. Возле каждых ворот обязательно торчит елка, куст, напоминающий одичавший шиповник, и два лохматых дерева, смахивающих на иву. С белых крыш в серое небо тянулись ровные дымки, по натоптанным в снегу тропинкам передвигались редкие человеческие фигуры, с открывшейся за холмом горки с хохотом каталась на деревянных плашках закутанная по брови детвора.

— А еще у нас есть хромой Весь, — торопилась досказать Иссенка, — у него, говорят, в голове дырка — он везде видит мажьи происки. На днях вдову Пиру обозвал вельханкой и сказал, что она ночью обернулась пятицветной кошкой и к нему пришла. Но он в нее башмаком швырнул и тем отбился. А потом его жена нашла этот башмак у разбитых горшков и самого его побила. А вон там живет Нит, младший сын мельника. Он в городе работал и даже магов, говорят, видал. Сыздаля… а вон там…

— Чужак? — вдруг донеслось с мгновенно затихшей горки. — Иска, чужак?

— Я первая его заметила! — сжала кулачки девчонка. — Это наш гость! Я первая!

Но мелочь уже не слушала. Плашки мигом побросали на снег, и спустя буквально две секунды вся эта стая летела вниз, к деревне, вопя во всю мочь (а мощность у них была — самолет позавидует!).

— Чужаааааааааак!

Поделить гостя как положено у деревенских не получилось. И на том спасибо. Если б все было по их, то разорвало б меня на триста с лишним кусочков — чтоб в каждый дом — и каждый кусок обязательно был с языком, на вопросы отвечать. Жуть.

После яростных споров, двух драк и азартных криков мелюзги меня перестали «делить» — то есть дергать в разные стороны — и договорились, что допрос гостя будет проходить в общественном месте. Чтоб на всех хватило.

Я не возражал, а зря.

Общественным местом оказался враг всех баб — местный «Макдональдс». Да знаю, что не похоже, но назвать иначе язык не поворачивается: на ресторан или кафе это насквозь деревянное, освещенное одними свечками заведение смахивало, как ночной горшок на сауну. Забегаловка она и есть забегаловка. Пахло тут соответственно — пивом и чем-то жареным, отчего мой живот очнулся от комы и принялся бороться за свои права. Ага, как на митинге — выдавая лозунги, неразборчивые, но довольно громкие. Пришлось пойти на уступки…

Женщины дружно требовали убрать пиво и приволочь побольше лавок, а мужчины — притащить наконец кружки и заткнуться всем, кроме меня. Под шумок я поймал за локоток ошалелую служанку и потребовал чего повкусней.

Пока я, старательно изображая равнодушие, жевал лепешку с завернутым в нее куском мяса, мужики выяснили, что в трактире места на всех не хватит, сорганизовались и коварно выкинули из него весь женский пол. Похватали выставленное хозяином забегаловки пиво и обсели меня, как волки, приглашающие лошадь на званый ужин…

— И как оно сейчас на дорогах? Нам горшки скоро везти…

— А у нас правда будет жить маг?

— Тебе ж сказали: не у нас. Башня у него будет, там, где раньше мельница горелая стояла!

— Так а в городе чего?

— А про драконов чего слыхать?

— А про цены на зерно не знаешь ли?

— Да погодьте вы! Парень, парень, а правду говорят, что ныне в городе за телушку серебрянку целую дают?

— Ну а маг этот твой, которому ты служишь… как его зовут? Чего, говоришь, ему потребно?

Твою ж… я через силу улыбнулся. Терпение-терпение, и еще раз терпение.