Екатерина Лесина - Внучка берендеева. Третий лишний (СИ)

Глава 14. Об игрищах боярских и сватовстве (начало)

Гостя этого Кирей не то, чтобы ждал, но понимал, что рано или поздно явятся. И потому не удивился, когда мальчонка в алой шелковой рубахе, перетянутой дрянным пояском, протянул грамоту.

С поклоном протянул.

И со страхом.

И с любопытством. Небось, никогда еще живого азарина так близко не видел. Оттого не спешил уходить. Стоит, глазеет, рот приоткрывши, запоминает. Будет ныне на боярском дворе развлечение - как станет рассказывать-пересказывать про диво дивное, девки все и заслушаются.

Печать на грамотке хрустнула.

Посыпался сургуч крошкой.

Приглашение.

В гости.

Составлено найлюбезнейше. Патоки налили - как не утонуть.

- Передай хозяину, что буду... рад... - последнее слово Кирей произнес так, что стало ясно и дураку - рад он не будет ни на медяшку, но раз приличия требуют, солжет.

Сложная эта вещь - этикет.

Утомительная.

Посыльный побежал - прямо пятки засверкали.

- Чего хотят? - Лис держался неподалеку. Опять приглядывает, волчья душа. И нос вон дернулся.

- Полагаю, шкуру мою у кровати кинуть, - Кирей повел головой. В шее хрустнуло. Спину кольнуло. Надо же, этак он и разваливаться начнет того и гляди.

Раны-то зажили.

Затянулись.

А нет-нет, и дают о себе знать.

- А на словах если? - Лис отличался звериной понятливостью.

- На словах... просто-таки горят желанием пообщаться со мною в обстановке приватной. Беседы побеседовать...

Нет, точно задождит. Вот и ломит кости, крутит, особенно левую руку. Порой начинало казаться, что лучше б ее и вправду отрезали, чем так.

Кирей сжал кулак.

И расправил пальцы. Пошевелил каждым, пусть и движение это далось с немалым трудом. Ничего, скоро пройдет. Такие приступы, если и случались - на счастье его, сие происходило редко - то проходили быстро. И главное, что руки после слушались.

Огонь тоже.

- Понятно, - Лис поскреб за ухом. А потом тихо-тихо произнес. - Я перестал Ерему слышать.

- Что?

- Остальным если сказать, дергаться станут. А не надо. Может... просто... время выходит... а я перестал его слышать. И сны видеть.

Он замолчал ненадолго, потом добавил.

- Луна не зовет. Плохо.

- Может, к целителю...

Лис глянул искоса. Ну да, глупость Кирей сморозил. Где этого самого целителя отыскать, которому верить можно? Да так, чтоб целитель оный, теоретический, не пришел в ужас от того, что особа царское крови перевертнем оказалась.

Еще слух пустит...

- Нас связали. Ты знаешь. Давно, - Лис по-прежнему говорил тихо. Кратко. А значит, волновался. - Думаю. Заклятье износилось? Одежда носится. Обувь. Заклятье?

Он опять замолчал и уставился, не на Кирея, на скворца наглого, что по птичьей своей надобности забрался на забор и сел, распушил черные перья. Клюв приоткрыл.

Дышит?

Лис точно сказал бы, он слышит и дыхание птичье, стук маленького сердца.

- Не знаю... в теории возможно, - Кирей присел. - Любые заклятья время от времени нуждаются в подпитке. Если не подпитывать, то заклятье развеивается. Да... но обряд... если бы знать подробности...

- Приходил человек. Ко мне. К Ереме. Я знаю, что приходил. Ерема не сказал. Молчит. И сердится. Устал. Он не волк. Я не человек. А привязали. Я тоже устал. Человек говорил, что может отпустить... я думал, он снова придет. Нет. А Ерема молчал. Почему?

- Спроси.

- Обидится.

- И что?

- Не знаю, - Лис опять задумался. Они с Еремой привыкли жить одну жизнь на двоих, и сама мысль о том, что брат способен скрыть что-то, его пугала. - Я подумаю.

- Подумай.

Кирей тоже думал.

О том, как бы до лета дотянуть. Пара месяцев осталась, а там... там или выйдет все, как задумано, или он, Кирей, умрет. И тот, и другой вариант в принципе устраивали.

...еще бы родственничек дорогой дурить бросил.

Боярин, мать его.

К вечернему визиту Кирей готовился старательно. Коль уж желает урядник лицезреть наследника престола, так тому и быть...

...город не степь.

Тесно коню.

Шумно.

И встряхивает он гривой, скалится зло. Тронь бока, и полетит, понесет по узеньким улочкам, да на простор, на волю... обоим охота воли.

...чтоб земля дрожала, отзываясь на удар копыт. Чтоб ветер в лицо хмельной. Чтоб кровь полыхнула. И лететь, бежать, не от города, но к тонкой черте горизонта, хотя ж и зная, что никогда его не достигнешь.

Нельзя.

Не время.

И смиряется конь дивный, ступает величаво, словно ведает, что несет не лишь бы кого. Сияет драгоценным шитьем попона. Переливается самоцветами упряжь. И расступаются зеваки.

Царевич едет.

Едет...

Сидит. Глядит перед собой, ибо не престало особе важное головой крутить. Подбородок задрал. Рукой бок подпер. Хорош. И самому смешно, да смех этот...

...сегодня же донесут Кеншо-авару, который - о диво дивное - не возвернулся в степи с посольством, но остался в царстве, чтоб торговлю ладить. Будто бы не было никого, кому бы сие дело доверить можно.

...донесут, доложат... кто соглядатая? Та ли молодка с ведром, что застыла, рот раззявивши. И глядит влюбленно, небось, этакой красоты не видела? Или просто спешит запомнить все, чтоб рассказать тихому человечку, который за сплетню верную монеткой пожалует? А может, не она, но мальчишка? Мальчишек на улице много. И что за диво, если привяжется такой? И не один... проведут от Акадэмии до особняка урядникового... или не они, а купчишка в дрянном кафтане. Сразу видать, дела его плохи, отчего б и не поправить золотом азарским?

Нет, гадать вечность можно.

Не угадаешь.

Остается сидеть.

Ровно. Прямо. Будто и не мерещатся в подворотнях стрелки. А что, амулет амулетом, да не всякую стрелу он отведет... родственничек, небось, на заговоренную расщедрится. Или нож... или яд старым азарским обычаем. И страх привычный оживает. Да с ним Кирей справится,

Всегда справлялся.

Улицы-улочки... велика столица...

Дымна.

Людна.

И в толпе не разглядеть лиц... конь всхрапнул, шаг замедлил. Устал? Нет, дивный конь, такой день деньской бежать может по степи, а и потом не покроется...

- Боярин, кинь медяшку! - под самые копыта выскочил юродивый. - Кинь, кинь... медяшечку кинь! А я уж спляшу!

И пошел вприсядку, коленца выкидывая.

Трясет косматой головой.

Подвывает сам себе будто поет. Трясутся руки голые, перекатываются плечи, одно другого выше.

- Кинь монетку за старание...

...плеткою бы его... небось, нашлись охотники, вон, исполосованный весь... глаз гноится, зубов почти не осталось. И руки-то, руки... калечные, ломаны и срослись неровно. А левая без пальцев. И Кирей таким бы быть мог... почему нет?

Сложись все иначе.

На цепь посадили бы. Водили бы на потеху народу. Вона, хохочут, не то над юродивым в его старании, не то над Киреем, не способным избавиться от докуки.