Максим Далин - Слуги Зла

- Лапочка вкусная!

Пырей хохотнул. Ястреб осмотрелся, обнажив клинок, перерезал горло раненому и подошел к трупу рыцаря. Несколько минут простоял, нагнувшись, глядя в надменное белое лицо - и вдруг рубанул по этому лицу мечом, с яростного размаха. Кровь и мозг брызнули в стороны, брызги попали на Паука и Молнию, Молния, отряхиваясь, раздраженно спросил:

- Ястреб, тебе делать нечего?

- Он служил гадине из леса, - хрипло проговорил Ястреб, рукавом стирая кровавые кляксы со щеки, перекосившись от омерзения. - Носил знаки гадины, воняет лесными тварями...

- Он уже издох, - сказал Паук примирительно. - Барлог с ним, брось... - и ухмыльнулся, отстегивая от кафтана командира отряда золотистый крученый аксельбант. - Смотрите, какой шнурок! Наверное, из настоящего шелка...

- Ты у нас просто помешан на шнурках, - хихикнула Шпилька. - Лучше сюда посмотри, штука какая!

- Мерзость какая, - заметил Паук, подходя.

- Да уж, - сморщился Пырей, бросив беглый взгляд. - Может, конечно, и гномов работа, но похожа не лесную. Противная, в общем...

Шпилька осторожно, двумя пальцами, держала блестящий предмет. Тонко кованная из золота заколка в виде лилии, с алмазными капельками на листьях вспыхивала острыми радужными огоньками, когда ее поворачивали под разным углом.

- Не знаю... - протянула Шпилька задумчиво. - Блестит... хочется смотреть... хотя...

- Чара. Из-за таких штучек люди друг другу глотки рвут, - сказал Молния презрительно. - Им тоже, наверное, смотреть хочется. Спрячь, она по-человечески дорогая.

- А я бы не стал подбирать всякую дрянь, - сказал Пырей, отвинтив крышку фляги и принюхиваясь. - От эльфийских цацек никому добра не было.

- Лучше вылей, - сказал Паук. - Их выпивка, по-моему, гораздо хуже побрякушек. От нее дуреют. А золото все-таки пригодится. И кстати - что с лошадьми делать будем, а, ребята?

Пырей еще раз понюхал флягу, чихнул и отшвырнул ее в сторону. Паук подкинул в руке кошелек одного из мертвецов:

- Это золото мне больше нравится. А та штучка... точно, противненькая. Барлог возьми, ну почему, если они видят что-то живое и милое, их непременно тянет сделать мертвую копию, блестящую, холодную... Всегда-то им надо запереть живое в золото, чтобы время для него остановить... честно говоря, каждый раз тянет блевать, как вижу...

- Потому что они не рожают, - сказала Шпилька. Она сунула заколку в сумку и теперь непроизвольно терла руки об мокрую траву. - У них вместо живых детей - каменные.

- Да кончайте уже, - взмолился Молния. - А то меня вырвет сейчас!

- Мудрое слово, - сказал Ястреб. - Замолчали и пошли отсюда. Надо сообщить вниз.

Бойцы с торопливой методичностью осмотрели тела. Ничто, кроме золота, не остановило их внимания - стрелы людей были длинноваты и слишком легки для орочьих луков, прочее оружие, красивенькое и неудобное, доброго слова не стоило, личные вещи казались бессмысленными, а припасы отзывали настоящим ядом. Так тела неудачников и канули в пропасть под мост - при оружии и амуниции. Они могли бы не обижаться в стране теней, если только от людей остаются тени. Лошадей показалось жалко разгонять, но все равно разогнали, зарезав только нескольких: вечерело, и никто не сомневался, что за длинной ночью придет довольно-таки сложное утро; свежая конина представляла собой провиант для бойцов, которые выйдут наверх.

А наверх позже многие вышли.

К тому времени, когда по Линии Ветров пришел сигнал от разведчиков - тяжелый душный запах лаванды, тревога, призыв - те, кто остался с Клыком, уже успели осмотреться по-настоящему.

В поселке уцелело немного жителей, и в основном - молодежь, бойцы и присоединившиеся к бойцам технари и рудокопы. Калек, женщин с маленькими детьми и доживающих век стариков клан погубил, пытаясь спасти; из таких выжили только дети, которые уже обрели достаточно самостоятельности, чтобы остаться среди бойцов, и женщины из профессионалов, нужных для ведения войны. Большинство инженеров клана, которые обеспечивали безопасность пещер, пропали вместе с теми, кого остались защищать.

Уцелевших отличали отчаянные лица, откушенные мизинцы, шрамы от собственных когтей на щеках у женщин и абсолютная готовность принять любой бой, чтобы мстить со всей возможной жестокостью.

К тому времени, как пришел сигнал, уже решили, что Крыса останется в госпитале вместе с целительницами клана, но она вдруг поняла, что с Пыреем в таком случае может больше никогда не увидеться, и, нарушив все планы, отправилась наверх с бойцами. Красавчик, которого тоже собирались оставить внизу, с ранеными клана, оскорбился до глубины души:

- Вы будете драться за меня, а я тут отсижусь, так, Клык? - мрачно сказал он, догнав и остановив своего старого командира. - С чужаками! Здорово придумано. И потом ко мне будут ваши тени приходить, а здешние меня с дерьмом сожрут за то, что я жив. Славно.

- Сдохнуть торопишься? - усмехнулся Клык. - Может, успеешь еще?

- Наверно, в хорошей компании хочу сдохнуть, - Красавчик осклабился. - Вместе с тобой драться безопасней, чем под этими сводами с местными пижонами сидеть. И потом - даже Шпилька ушла...

Клык не нашелся, что возразить, только сморщил нос.

- Слушай, Клык, - сказал Мелкий, подходя, - это что ж выходит? Если меня завтра убьют, я для всех так Мелким и останусь? Ну что за... я же урук-хай все-таки!

- Чем это плохо? - сказал Клык. - Важно, не как тебя звали, а что о тебе запомнили, глупости болтаешь...

- А может, тебе после этого боя дадут другое имя, - вмешался Хорек. - Мало ли, как все обернется. Может, тебя вообще назовут Ветер или Огонь, если выйдет что-нибудь особенно удивительное. А может, ты еще лет пятьдесят проживешь и десять имен поменяешь...

- А бой точно будет завтра? - спросил Мелкий, ответив Хорьку признательным взглядом. Он почувствовал себя польщенным.

- Думаю, да, - Клык тщательно свернул карту, начерченную на отлично выделанном пергаменте, и окликнул Шороха: - Забирай обратно. Я ее наверх не понесу - мало ли, как все сложится, а в чужих руках ей совсем не место.

- Знаешь, Клык... - Шорох чуть замялся. - Я хотел тебе кое-что сказать... Пойдем со мной... карту отнесем.

Клык пожал плечами. Пошел за Шорохом мимо бойцов, проверяющих снаряжение, мимо оружейной мастерской, где теперь горел огонь, метались тени и был слышен звон молотов по наковальням и шелест стали шлифуемых лезвий, мимо ведущих вниз штолен, откуда тянуло холодом и глубиной... Шорох свернул из тускло освещенной галереи в сумеречный узкий коридор, а из него - в маленький зал, отлично проветриваемый и залитый светом горящего газа. Здесь, на стеллажах, вырубленных прямо в камне стен, хранился клановый архив. В библиотеке никого не было.

Шорох положил карту в нишу, рядом с другими, повернулся к Клыку, развязал торбу, висящую на боку, и вытащил странный предмет. Клык посмотрел на эту вещь, не прикасаясь: продолговатый брусок в ладонь шириной, а длиной - в полторы, зеленовато-серый, поверхность кажется какой-то жирной, с тусклым блеском, как у слюды или стеатита, а из бруска торчит круглый штырь, металлический, мутно-желтый, может, латунный. И запах...