Владимир Храмцов - Энио, или Чертовски невероятные приключения ролевиков в городе Ру

— Дык у тебя нет ни одного конкретного примера его творчества.

— Правильно, ибо Он есть то недвижимое начало, которое не имеет конкретного примера. Он — основа всего, ось колеса, от которой нельзя требовать движения, которую нельзя расшатывать. А иначе — колесо развалится!

— Хватит. Ты же знаешь, что это бесполезный спор… Итак, в чем твое предложение?

— Я предлагаю тебе отречься от своего плана.

— А я уж вообразил, что ты нечто дельное предложишь… И что же я скажу Великому Черному? — сарказм Барабаса стал ещё утонченнее.

— Ровным счетом ничего. Я тебе предлагаю бросить свой удушливый мир и перейти на светлую сторону, в горний демиургат.

Барабас закашлялся, погасил трубку, встал с кресла-качалки и несколько раз прошелся по террасе туда-сюда.

— Поживешь пока у меня. Здесь Великий Черный тебя не достанет.

Гроссмейстер аж прослезился от горького дыма и вытрусил пепел из курительной трубки в цветник. Вернувшись в кресло, он сунул трубку в футляр и тихо произнес:

— Табак попался крепкий. Но куда крепче твои шуточки, Атиша!

— А я не шучу. И в демиургате о тебе похлопочу. Специалист ты хороший. Придется, правда, пару сотен лет походить в стажерах, но это единственный минус.

— А рога мои, что же, прикажешь спилить?

— Нашел проблему. Рога сами отпадут. Со временем.

— Ах, Атиша! Нижние слои ничем не хуже горних. Конечно, они несколько не обустроены. Но если я уйду, кто о них позаботится; кто будет создавать в темноте беспросветной новые миры? Да и вообще, зачем ты толкаешь меня на предательство!

— Новые миры? И что же за последнее время ты создал? Все, что у вас есть, вы захватили. Вот и сейчас хотите присвоить сотворенное не вами. Я же тебе предлагаю стать настоящим демиургом, создателем непорочных вселенных, без войн, без паразитизма, без зависти, безо лжи, таких, какие ты мечтаешь создавать, Барабас.

— Откуда ты знаешь, о чем я мечтаю?.. Да и потом, я в свое время прогулял курс по принципам создания равновесия в светлых вселенных и даже не представляю, кто в них может жить.

— Этот пробел в знаниях нетрудно восполнить: в таких мирах живут светлые, мудрые сущности, которые сами находятся в равновесии.

— А что делать с темными и глупыми, с теми, кто не обуял свой мятущийся разум? Нет, Атиша, хоть ты мне и друг, я вынужден отказаться.

— Неразумно это. Твой гнусный план обречен на поражение, как и эта партия. Мат, максимум — в четыре хода! — объявил светлый демиург.

— Хе, блефуешь? У меня преимущество по фигурам и сильнее позиция в центре, — возразил Барабас, походив турой на D4.

— Отнюдь! — побил белой королевой пешку на C7 Атиша. Барабас забрал туру соперника на D7:

— Вот, что я тебе скажу, старик, предложение твое заманчивое. Более того — выигрышное. Но оно противоречит моим принципам.

— Ты рискуешь провалиться в тартар, — побил Барабасову туру офицером Атиша. — Шах!

— Низость — предать того, кому служишь, даже если это сам дьявол, — ушел королем на D5 гроссмейстер. Белая королева пошла на C6, черный король отступил на E5.

— Нужно иметь смелость вовремя свернуть с заведомо ложного пути. Так что, если передумаешь, вспомни о моем предложении. Шах и мат, — окончил партию светлый демиург, походив королевой на E6. — Правда, если ты перегнешь палку, я ничем не смогу тебе помочь.

— Не будь фаталистом, Атиша.

— Хорошо, не буду. Но эту партию ты проиграл.

Лорем Ипсум пронесся над горными долинами и песчаными дюнами, над широкими морскими просторами и усыпанными снегом степными равнинами и снова вернулся в Милкин рай.

Милка резвилась на лугу, за ней гонялся по кругу матерый буйвол. Неподалеку с наслаждением жевали траву как минимум полсотни коров и быков разных пород.

Лорем Ипсум опустил террасу к храмовым воротам, и Атиша с Барабасом снова оказались у входа в горний мир.

Барабас сделал вид, будто глубоко задумался и опустил взор.

— Сегодня я видел свет над городом Ру, — сказал он, выдержав паузу.

— Свет? — удивился Атиша.

— Да. Столб небесного света. А в этом ярком сиянии — светлый город.

— Непостижимо. Я уж было решил, что ты утратил дар видеть подобное.

— Вот я и думаю, мой друг, не замыслил ли ты против меня, какой-то коварный план, и все твои нравоучительные беседы — это просто блеф? — Барабас резко поднял глаза, что называется, впившись ими в собеседника. Атиша ответил ровным невозмутимым взглядом.

— Светлый град? Это для меня новость, — сказал он.

— Странно, почему я тебе верю?

— Потому что я твой друг и никогда не держал камня за спиной.

Когда врата церкви затворились, демиург темных миров риторически произнес:

— Эх, так глупо проиграть! Надо было идти на размен ферзями… И откуда он взялся, этот небесный свет?

Барабас уже почти вплотную подошел к лимузину и только теперь обнаружил отсутствие свиты.

— Вот бездельники, сказал же: сидите в машине, — разругался гроссмейстер, после чего глаза его запылали адским сиянием. Барабас несколько раз подпрыгнул, с усилием набирая высоту, и его тощая фигура скоро растворилась в безрадостной и беспросветной тьме-тьмущей.

А тем временем разбойники исследовали карманы небдительных троянцев.

— По полигону ходить надо тихо, особенно в зимнее время, а вы ржете на весь лес, как обкурившиеся пегасы, ну как вас не ограбить! — пояснял паренек в костюме древнего грека, приставивший к горлу Елены Прекрасной деревянный игровой нож. Его спутница обыскивала Гектора, подсвечивая себе фонариком. Вытаскивая очередную охапку бумажек, большинство из которых были игровыми деньгами, она приговаривала:

— Ого! Удачно мы вышли погулять: на эти деньги можно нанять тридцать гоплитов [3] Гоплит — древнегреческий тяжеловооруженный пеший воин. ! О, а это паспорт… Эй, Патрокл, глянь-ка на их игровые ксивы, это ж высокопоставленные троянцы! Посмотри: Гектор, принц Илионский… Так мы ж такой выкуп можем срубить! А ну, глянь, что за птицу ты за хвост держишь.

— Извини, — сказал Патрокл своей пленнице, — чтобы я по карманам не шарил, достань-ка паспорт.

— Незачем, я Елена.

— О, Инка Пинцова! А я тебя не узнал… А где твой возлюбленный?

— Не Инка, а Елена Прекрасная.

Разбойница посветила фонариком Парису в лицо.

— Не в глаза, не в глаза! — взмолился тот.

— А вот и вор воров — Парис, Приамов сын. Извините, ваше высочество, сразу не признала. А ты, девочка, кто?.. О, Брисеида!

— Вот расскажу про все Ахиллу, он вам кишки выпустит, — пригрозила дочь Брисея.

— Не надо пугать меня моим же побратимом, — ответил Патрокл, — и вообще, умерьте эмоции: убивать вас никто не собирается. Мы вас за полцарства вернем Приаму.

Патрокл говорил довольно уверенно, но тут осекся.